существенно осложнившее обстановку на южном крыле советско-германского фронта.

Может возникнуть вопрос: в какой степени виноват в происшедшем Л. З. Мехлис?

С большой долей вероятности утверждать, что при той обстановке на Крымском фронте, которую в значительной степени определил своим поведением Л. 3. Мехлис, иного исхода боев трудно было ожидать. По сути абсолютную власть в Крыму получил человек, поднявшийся к вершинам власти в военном ведомстве благодаря не полководческому таланту, а близости к Сталину, незаурядному умению выявлять и искоренять 'врагов народа'. Постигнув законы классовой борьбы, такие люди убеждены, что уж законы вооруженного противоборства освоить им ничего не стоит. Главное — напор, партийная идейность, твердая уверенность, что 'нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики'.

С этой точки зрения Мехлис был ярким и зловещим представителем 1937 года. Но таким же представителем, только с обратным знаком, оказался другой главный участник крымской коллизии — командующий фронтом Козлов, который, по мнению И. В. Сталина, больше, чем немцев, боялся наделенного почти диктаторскими полномочиями эмиссара из Москвы.

Годы, связанные с репрессиями военных кадров, породили у генерала Козлова (да только ли у него одного?) страх перед стоящими за Мехлисом высокими инстанциями, боязнь ответственности, опасение противопоставить разумное с точки зрения военной науки решение безграмотному, но амбициозному напору представителя Ставки. Истории было угодно свести их, как две половины критической массы в атомной бомбе, на Крымском фронте словно для того, чтобы со всей трагичностью проявили себя последствия беззакония 30-х годов.

Крым поставил на военной и политической карьере Мехлиса крест. Даже Сталин, столько лет благоволивший к нему, вынужден был признать: безграмотность в военном деле, произвол, диктаторские замашки подчас несли даже опасность той системе власти, которую олицетворял собой вождь. И потому последний предпочел хотя бы на время войны отодвинуть «мехлисов» на задний план, давая ход настоящим талантам в военном деле.

Это можно было бы счесть за справедливость судьбы, если бы только за свои деяния Мехлис отвечал сам, один, а не те десятки тысяч советских воинов, что остались навек в крымской земле или пополнили число узников фашистских концлагерей.

4 июня 1942 года Ставка проанализировала причины поражения фронта и затем довела их до действия армии. Основную причину провала Керченской оборонительной операции она видела в том, что командование фронта — Козлов, Шаманин, Вечный, представитель Ставки Мехлис, командующие армиями фронта, и особенно 44-й армии — генерал-лейтенант Черняк и 47-й армии генерал-майор Колганов, обнаружили полное непонимание современной войны.

Директивой от 4 июня Ставка потребовала от командующих и военных советов всех фронтов и армий извлечь уроки из крайне неудачных действий командования Крымским фронтом.

Поражение Крымского фронта было тяжким событием весны 1942 года. Прежде всего оно сказалось на судьбе Севастополя. В течение мая фронт потерял несколько десятков тысяч человек личного состава, почти 3,5 тысячи орудий и минометов, более 250 танков и 400 самолетов. В ходе сражений на Керченском полуострове погибли многие опытные командиры Красной Армии. Захваченную боевую технику и тяжелое вооружение советских войск противник затем частично использовал против защитников Севастополя.

Между вторым и третьим наступлениями немцев на Севастополь прошло более 5 месяцев.

Это время было использовано севастопольцами для проведения ряда активных частных операций с задачей восстановить утраченное на некоторых участках за время второго наступления немцев положение и для сковывания противника.

Одновременно части севастопольского гарнизона усиливали оборону. Вновь было построено 344 ДОТа, 64 ДЗОТа, 423 пулеметных гнезда с бронированными и бетонными оголовками и большое количество окопов и разного рода заграждений.

Части получили пополнение в количестве 11 877 человек. Кроме того, на усиление гарнизона города прибыли 386-я стрелковая дивизия и 9-я бригада морской пехоты. Была сформирована 109-я стрелковая дивизия.

С резервными частями и подразделениями систематически проводились занятия.

Противник, овладев Керченским полуостровом, с 20 мая начал переброску своих войск с Керченского направления под Севастополь с целью возобновить наступление и в кратчайший срок овладеть городом.

Учитывая силу нашей обороны и стойкость защитников Севастополя, немецкое командование решило создать крупную группировку, способную в несколько дней сломить сопротивление советских войск и выполнить задачу, которую немцы не смогли решить в предыдущие 7 месяцев.

К началу третьего наступления противник сосредоточил под Севастополем 11 пехотных дивизий, 2 горнострелковые бригады, 22-ю танковую дивизию, 2 отдельных танковых батальона (223, 300), 2 дивизиона штурмовых орудий (190, 197) и 6—7 отдельных пехотных полков, 5 артиллерийских полков усиления, батареи и орудия большой мощности. Всего в этой группировке было 204 тысячи человек. В общей сложности немцы имели 1325 орудий, в том числе орудия калибра 210 и 305 мм, 720 минометов, 450 танков, 1 060 самолетов.

Для участия в штурме Севастополя впервые были привлечены специальные бронетанковые части.

300-й танковый отдельный батальон (Panzer-Abteilung 300) управляемых гусеничных снарядов был создан 8 сентября 1941 года как экспериментальное подразделение (Minen-Rauem-Abteilung 1), но уже 15 сентября он был переименован в 300-й танковый батальон. Переименование было связано, в первую очередь, с решением о передаче этого подразделения из подчинения инженерных в танковые войска. 3 февраля 1942 года в составе батальона были сформированы две легкие и средняя рота. Легкая рота радиоуправляемого танкового оружия (leichte Panzer-Kompanie F.L.), организованная согласно приказу № 1159 от 5 января 1942 года, включала танк радиоуправления и контроля (созданный на базе Pz.Kpfw.III), предназначенный для наведения радиоуправляемых гусеничных снарядов B-IV Sprengstofftraeger, а также эти танкетки-снаряды. Средняя рота радиоуправляемого танкового оружия, организованная согласно приказу № 1160 от 5 января 1942 года, включала в свой состав единственный Pz.Kpfw.III, предназначенный для управления по проводам минами-танкетками Goliath Sprengstofftraeger. 300-й танковый батальон был отправлен на советско-германский фронт в апреле 1942 года и принимал участие в последнем штурме Севастополя.

223-я отдельная танковая рота была сформирована 10 апреля 1942 года. Она была оснащена тяжелыми танками французского производства В1 bis (по немецкой классификации Pz.Kpfw.B2). Во время последнего штурма Севастополя рота оперативно подчинялась 22-й танковой дивизии вермахта. В тот момент это подразделение насчитывало 17 танков Pz.Kpfw.B2 (из них 12 в огнеметном варианте — Pz.Kpfw.B2 (F.L.)). Данное подразделение появилось на фронте 10 апреля 1942 года и вело боевые действия в районе Севастополя. 15 июня 1942 года данная рота была переформирована в отдельный танковый батальон «Крым» (номер «223» за батальоном также сохранился), но вторую роту батальона сформировали лишь после взятия Севастополя.

Наши войска в Севастополе насчитывали 106 тысяч (7 стрелковых дивизий, 3 бригады морской пехоты), орудий и минометов — 606, самолетов — 60, а также 2 отдельных танковых батальона (81-й и 125 -й), имевших на вооружении 39 танков, в основном легкие Т-26.

В процессе боев противник подтянул еще 3 пехотные дивизии и 3 пехотных полка с других фронтов, а советское командование перебросило под Севастополь морем 2 бригады морской пехоты.

Таким образом, к началу третьего наступления немцы превосходили войска Красной Армии в живой силе в 2 раза, в артиллерии — в 3,3 раза, в танках — в 12 раз, в авиации — в 18 раз. Очень большое превосходство немцев в авиации дополнялось близостью их баз к объектам действий. Непрерывное патрулирование немецких самолетов в воздухе почти исключало появление наших самолетов над районом