В бухты скрылись корабли. Только мой Леандр и ныне, Знаю, вверился пучине, Ибо сам в блаженный час, Мощным богом вдохновенный, Он мне дал обет священный, И лишь смерть разделит нас. В этот миг, — о, сжальтесь, Оры! — Обессиленный борьбой, Он в последний раз, быть может, Небо видит над собой. Понт! Свирепая пучина! Твой лазурный блеск — личина: Ты неверен, ты жесток! Ты его, коварства полный, В притаившиеся волны Лживой ясностью завлек. И теперь, вдали от брега, Беззащитного пловца Всеми ужасами гонишь К неизбежности конца». Страшно бешенство стихии! Ходят горы водяные, Бьют в береговую твердь. Горе, горе! Час недобрый! И корабль дубоворебрый Здесь нашел бы только смерть. Буря погашает факел, Рвет спасительную нить. Страшно быть в открытом море, Страшно к берегу подплыть! У великой Афродиты Молит скорбная защиты Для отважного пловца, — Ветру в дар заклать клянется, Если милый к ней вернется, Златорогого тельца; Молит всех богов небесных, Всех богинь подводной мглы Лить смягчающее масло На бурлящие валы. «Помоги моей кручине, Вновь рожденная в пучине, Левкотея, встань из вод! Кинь Леандру покрывало, Как не раз его кидала Жертвам бурных непогод, — Чтоб, его священной ткани Силой тайною храним, Утопающий из бездны Выплыл жив и невредим!» И смолкает грохот бури. В распахнувшейся лазури Кони Эос мчатся ввысь. Вновь на зеркало похоже, Дремлет море в древнем ложе, Скалы блестками зажглись. И, шурша о берег мягко, Волны к острову бегут И ласкаясь, и играя, Тело мертвое влекут. Это он! И бездыханный — Верен ей, своей желанной. Видит хладный труп она И стоит, как неживая, Ни слезинки не роняя, Неподвижна и бледна; Смотрит в небо, смотрит в море, На обрывы черных скал — И в лице бескровном пламень Благородный заиграл. «Я постигла волю рока. Неизбежно и жестоко Равновесье бытия. Рано сниду в мрак могилы, Но хвалю благие силы, Ибо счастье знала я. Юной жрицей, о Венера, Я вошла в твой гордый храм И, как радостную жертву, Ныне жизнь тебе отдам».
