— В карты они играют.

— Не пойдешь?

— Лучше с тобой побуду.

— А то сходила бы…

— Не хочу тебя оставлять. Вдруг что-то понадобится.

— Тогда возьми меня с собой.

— Что? — воскликнула я. — Тебе нельзя…

— …напрягаться, знаю. Беречься надо. Но я, честно говоря, уже слегка озверел от затворничества; Да и тебе развлечься не мешает.

— Джорджина, — перебил он. — Разницы-то никакой. Точно так же сядем и будем сидеть, разве что…

— В компании поприятней?

— Я имел в виду не это.

Мы еще немного попрепирались, и я все думала — когда же мы успели дойти до жизни такой? Была любовь до головокружения. А теперь — ворчание и придирки. Как случилось, что мы начали друг друга раздражать? В кино опасные приключения героев, наоборот, сближают…

В конце концов я уступила, и мы поехали к Питеру и Кода. Там оказались еще Хью с Картером, и все, увидев нас, удивились, поскольку Сета нечасто удавалось заманить в компанию. Общение, даже с бессмертными, его не слишком привлекало. Но играть в карты он любил. Ему доставляла удовольствие всякая аналитическая деятельность, к тому же карты особых разговоров не требовали.

Не успели начать игру, как явился еще и Нифон. Мы обменялись короткими недобрыми взглядами и перестали друг друга замечать.

Разговор, само собой, зашел о вчерашнем происшествии.

— Ради нее ты бросился на дуло пистолета? — восхищенно спросил Питер.

— Ну… — Сет слегка смутился, когда на него устремились все взгляды. — Я, скорее, пытался его оттолкнуть.

— В смысле — обезоружить парня?

— Нет… оттолкнуть пистолет. А обезоружить… не знаю даже, как это делается.

— Я думал, ты, чтобы описывать драки, брал какие-нибудь уроки, — сказал Питер.

Сет покачал головой.

— Ни разу в жизни не дрался. До вчерашнего вечера.

— Потрясающе, — сказал Коди. — Рискнул жизнью во имя любви.

Пока вампиры восхваляли «подвиг» Сета, я смотрела на них с удивлением. Потом, когда они стали выспрашивать у него подробности, снова начала злиться. Нифон, сидевший через стол, слушал и ухмылялся. По лицу Картера, как всегда, было не понять, о чем он думает. И не будь я так возмущена историей с Сетом, меня, пожалуй, заинтересовало бы, почему он здесь, а не с остальными ангелами. Но на странное поведение Хью я внимание все-таки обратила. Он сидел молча и, похоже, злился не меньше моего — вместо того, чтобы восторгаться вместе с вампирами героизмом Сета. С каменным выражением лица он уставился в карты.

— Парень наверняка был пьян, — заявил Питер. — Поди знай, чем все могло кончиться. Ты поступил круто, как подумаешь…

Тут я не выдержала.

— Ты поступил глупо!

Все мгновенно развернулись ко мне, но я смотрела только на Сета.

— Как последний дурак и идиот, и… и… — Больше у меня синонимов не нашлось. — Не нужно было этого делать. Со мной ничего не случилось бы. Меня он не мог убить. Зачем ты влез, спрашивается?

Чего я никак не ожидала, так это того, что тихий, сдержанный Сет ответит мне взглядом не менее яростным.

— Джорджина… на темной улице стоял человек с пистолетом. И целился в тебя. Ты всерьез думаешь, что я способен был в тот миг рассчитывать, как мне поступить?

«Ну, что мы имеем? Она — бессмертна. Значит, если в нее выстрелят, то и ничего страшного»…

— Да, — прорычала я. — Именно так тебе и следовало думать.

— А я думал: «Женщине, которую я люблю, угрожает опасность. Я скорей умру, чем позволю, чтобы с ней что-то случилось».

— Но со мной ничего не случилось бы!

— Основной человеческий инстинкт — защищать тех, кого любишь. Даже если они бессмертны.

— Глупость полнейшая!

— Ты забыла, как это бывает, потому что давно не человек, — огрызнулся он.

Меня словно ударили.

Я вскочила и ушла в ванную. Из глаз брызнули гневные слезы, не хотелось, чтобы друзья их видели. Прижавшись лбом к зеркалу, попыталась успокоиться. Глубоко подышала, посчитала до десяти. Не помогло.

Сета я понять была не в силах. Совершенно. Он меня, видимо, — тоже. Но почему? Для меня выстрел — хоть в грудь, хоть в голову — был пустяком. Да, боль причинил бы сильную. Но уже через день-другой я оправилась бы. И жила дальше. А он — нет. Как он этого не понимает? Того, что смерть — это навсегда?

Я крепко зажмурилась, пытаясь отогнать видение мертвого Сета. Холодного. Неподвижного. Карие глаза погасли. Рука никогда больше не ответит на мое пожатие… Слезы подступили снова, и я с трудом загнала их обратно. Еще раз глубоко подышала. И пришла в себя наконец достаточно, чтобы вернуться к остальным. Но когда вышла из ванной и свернула в кухню, до меня донесся громкий гневный голос.

Хью… Я остановилась.

— Да, смело, не спорю. Благородно. Героически. Хоть золотую звезду вручай. Но она права. Это было глупо. Невероятно глупо, и ты и впрямь дурак, если не понимаешь этого.

— Понимаю, — сказал Сет устало и раздраженно. — Я мог умереть. Все понимаю. Но в тот момент меня это не волновало. Я думал о ней.

— Нет, — возразил Хью, — не думал ты о ней. Мне уже осточертело слышать, как тебе, бедненькому, нелегко приходится. Все только и талдычат, какой ты молодец, выдерживаешь эти непростые отношения с ней… Но объясните мне, что в них такого уж тяжелого? У тебя красивая, потрясающая подружка, которая не стареет. Она любит тебя. Да, вы не можете спать друг с другом. Так что, это — конец света? Она не запрещает тебе спать с другими. Сдается мне, не больно-то ты и страдаешь.

— К чему ты это говоришь? — спросил Сет.

— К тому, что страдает на самом деле она. Для нее твоя жизнь — словно бомба с запущенным часовым механизмом. Сколько тебе осталось, лет пятьдесят от силы? Если болезнь не унесет раньше или несчастный случай. Пятьдесят лет — и ты уйдешь. Каково ей сознавать ежечасно, что твоя жизнь может угаснуть в одно мгновение… вот так? — Я услышала, как Хью щелкнул пальцами. — И тебя не станет. Ей предстоит увидеть, как ты постареешь, станешь седым и дряхлым, умрешь наконец… и как-то после этого жить.

Наступила тишина. Потом Сет сказал неуверенно:

— Пятьдесят лет — ничто в сравнении с бессмертием. Когда-нибудь она забудет меня.

— Бессмертие означает только, что ей дольше придется горевать. Если бы ты о ней и впрямь думал, давно прекратил бы этот дурацкий роман. Не начал бы его вовсе. Она-то колебалась сперва. Но раз уж впуталась, не бросит тебя. Будь ты распоследним идиотом, не бросит — с ее-то романтическими идеалами. Она любит всем сердцем… и страдает всем сердцем.

Снова стало тихо. И я заставила себя наконец войти в комнату. В мою сторону никто не взглянул. Кроме Нифона — он наслаждался происходящим.

Я села за стол, и мы начали играть. Вяло, без малейшего интереса. Обстановка была натянутой, разговор не клеился. Все усердно делали вид, будто ничего не случилось. Но стоило Питеру намекнуть, что он устал, мгновенно сорвались с мест.

Когда я надевала пальто в прихожей, ко мне подошел Картер.