Питер и Коди вытянули шеи, посмотрели на Мэдди и согласились с Сетом.

— С ней все нормально, — сказал Коди. — А вот Тауни… это будет что-то. Как она одевается! Глаза бы не смотрели. Надеюсь, и сегодня не подкачает.

— Может, Тайный Санта подарит ей что-нибудь приличное. — Питер посмотрел на меня. — Ты-то подарок уже купила?

— А?

Точно. Картер. Я про него и забыла. В список моих неотложных дел отнюдь не входила покупка подарка для циничного ангела.

— Ну… есть кое-какие идеи. Я еще думаю.

— А елку? Купила?

— Э… тоже нет.

— Тебе нужна елка? — спросил Сет. — Помочь выбрать?

— Нет, я…

Тут начался аукцион, и я не договорила.

Аукционист по имени Ник был молод, не старше тридцати, и основной его работой наверняка было заключение мелких контрактов с моделями, что вряд ли помогло бы ему выбраться когда-нибудь из Сиэтла. Он безостановочно улыбался, кокетничал с девушками, отпускал в адрес мужчин соленые шуточки — справлялся, в общем, со своим делом неплохо. Умело заводил публику, и торги шли бойко.

— Следующая, — сказал он наконец, заглянув в список, — Тауни Джонсон.

— Джонсон? — переспросил Коди. — Экая скука.

— Имя и фамилию она придумала сама, — сказала я.

Суккубы часто так поступали.

— И видно, после имени фантазии на фамилию уже не хватило.

— Это вы о ком? — спросил Сет.

— Ты ее еще не видел, — ответила я.

Тауни выплыла на сцену на каблуках дюймов в семь длиной, в туфлях, сделанных, по виду, из нержавеющей стали. Они походили на средневековые пыточные устройства, но гармонировали с нарядом — узенькими брючками и жакетом из серебристой парчи.

— Да, не разочаровала, — сказал, разглядывая ее, Коди.

На последней ступеньке она споткнулась, что было неудивительно, и Ник метнулся ее поддержать.

— Осторожней, — сверкнул он белыми зубами. — Падать здесь должны мужчины перед вами.

Пару секунд она осмысливала услышанное, потом пронзительно захихикала. Меня от этих звуков передернуло, но Ника как будто порадовало, что шутку его оценили.

— Расскажите нам немного о себе, Тауни, — сказал он. — Вы, говорят, сейчас безработная. Пришли сюда, возможно, с целью что-то подыскать?

— Нет, Ник, я пришла с целью подыскать кого-то… надеюсь, вы понимаете, о чем я.

— О боже, — сказала я.

— Вообще-то довольно остроумно, — заметил Питер.

— Нисколько.

Но Ник оказался солидарен с Питером. Запрокинул голову и расхохотался.

— Берегитесь, парни… вам грозит опасность. Скажите, Тауни, что вы ищете в мужчине?

Она задумчиво выпятила сверкающие красной помадой губы.

— Сердце, Ник. Сердце и душу. Это самое важное.

Публика отозвалась дружным одобрительным ропотом.

Питер сказал:

— А вот насчет души и впрямь остроумно. Только для нас, конечно, но все-таки.

Тауни подмигнула зрителям.

— Правда, временами их вполне могут заменить выносливость и толстая чековая книжка.

Ник переждал смех в зале.

— Что ж, начинаем. С пятидесяти… о боже.

В этот миг Тауни скинула жакет и осталась в топе под зебру. Правда, на топ это походило мало. Скорей на резиновую полоску, натянутую на бюст, чтобы прикрыть соски.

Предложения посыпались градом. Еще удивительней, что в торги неожиданно вступил сам Ник.

— Люди, я знаю, что обычно так не делается… но не могу удержаться. Триста долларов.

— Триста пятьдесят!

— Четыреста!

И выиграл-таки Ник, предложив ошеломляющую сумму в пятьсот пятьдесят.

— Будь я проклят, — выдавил Питер.

Я не смогла даже подразнить его этим высказыванием, так была потрясена сама. С трудом обретя голос, сказала только:

— Ну… на самом деле это же хорошо, правда? Он, похоже, готов лечь с ней прямо на сцене.

— И все, — добавил Коди, — ради детей.

Постепенно изумление мое сменилось облегчением. Вечер принес неожиданную радость. Тауни нашла жертву. Всего-то и надо было, оказывается, что разрекламировать ее. С парнем она переспит, Нифон уберется… одной заботой станет меньше. Вот и славно, потому что у меня и других хватает. Мэдди, например.

Она была следующей. И вышла на сцену с таким мрачным видом, словно готовилась к бою. Испуганным и пугающим одновременно. Несмотря на это, среди зрителей я заметила несколько заинтересованных лиц.

— Улыбайся, улыбайся, — пробормотала я себе под нос.

— Мэдди Сато, — весело представил ее Ник. — Вы пишете статьи для журналов. Возможно, я что-то читал?

— Вряд ли, — ответила она с тем же выражением лица. — Если вас, конечно, не интересуют феминистские издания.

— Феминистские, — повторил он, явно этим позабавленный. — Вы ненавидите мужчин?

Она взглянула на него холодно.

— Только дураков, которые не понимают значения слова «феминистские».

Он засмеялся.

— И всегда на них нападаете?

— Всегда.

— Правда?

— Даже и сейчас, Ник.

— О нет, — сказал Питер.

Я застонала.

Нику понадобилось целых десять секунд, чтобы понять, что его оскорбили. И в первый раз за вечер он перестал улыбаться. Повернулся к залу.

— Ладно, начнем с пятидесяти.

Ответом было молчание. Заинтересованные лица перестали быть таковыми. Я проглотила очередной стон. Нет, только не это… я же обещала ей свидание. Мэдди не переживет…

Прошла вечность, и наконец в глубине зала послышался голос:

— Пятьдесят.

Облегченно вздохнув, я обернулась. Парень, вступивший в торги, на эти деньги и выглядел. И точь-в- точь походил на педофила, которого я видела однажды в криминальных новостях.

— Пятьдесят, — сказал Ник. — Кто больше?

И вновь молчание. Я повернулась к Сету.

— Сделай что-нибудь!

Он вздрогнул.

— Что?