Я проследила за его взглядом и увидела Джесси и этого идиота Ральфа, смеющихся над чем-то.
— Джесси не знает, — с вызовом сказала Лисса. Взгляд Кристиана вернулся ко мне.
— Выходит, что знает. Правда, Роза?
Всякое высокомерие слетело с меня. Да, Джесси знал. Догадался той ночью в комнате отдыха.
— Не думаю… Не думаю, что он станет болтать. Для этого он слишком боится Дмитрия.
— Ты рассказала ему? — воскликнула Лисса.
— Нет, он сам вычислил.
Меня буквально затошнило.
— Похоже, это была не просто догадка, — пробормотал Кристиан.
Я повернулась к нему.
— Как это понимать?
— А то ты не знаешь.
— Глянусь Господом, Кристиан, после урока я сверну тебе шею.
— Слушай, ты и впрямь психованная. — На его губах все еще играла усмешка, глаза сверкали от злости, но в голосе звучал оттенок неловкости. — Он, типа, уточнил то, о чем говорилось в записке. Сообщил некоторые детали.
— А-а, понятно! Он говорил, что у нас был секс.
Мне не было нужды выбирать выражения. Кристиан кивнул. Итак, Джесси пытается повысить собственную репутацию. Ладно. С этим я справлюсь. Моя репутация с самого начала была не ахти. Все и так считали, что я постоянно занимаюсь сексом.
— Но… ммм… это еще не все. И Ральф тоже, в смысле, что ты и он…
— Я… что? Занималась сексом и с Ральфом?
Кристиан кивнул.
— Вот козел! Да я…
— И это еще не все.
— Что, я спала с целой баскетбольной командой?
— Он говорит… они оба говорят… что ты позволяла им… ну… пить свою кровь.
Даже на меня это подействовало, точно удар. Давать пить свою кровь во время секса. Грязнее этого просто быть ничего не может. Постыдно. Порочно. Хуже, чем быть ветреной или даже шлюхой. В миллион раз хуже, чем давать Лиссе свою кровь в интересах ее выживания.
Это и означает быть «кровавой шлюхой».
— Что за чушь! — воскликнула Лисса. — Роза никогда бы не… Роза?
Однако я уже ничего не слышала. Я погрузилась в свой собственный мир, и этот мир повел меня через весь класс прямиком к Джесси и Ральфу. Оба подняли взгляд — выражение физиономий отчасти самодовольное, отчасти… нервное, да. Ничего удивительного, поскольку оба знали, что оболгали меня.
Весь класс замер, по-видимому рассчитывая, что сейчас последует что-то вроде решающего поединка. Моя репутация «неуравновешенной» в действии.
— Что вы себе позволяете? — спросила я тихо, угрожающим голосом.
Теперь физиономию Джесси перекосило от ужаса. Он, конечно, выше меня, но мы оба знали, кто победит, если дело дойдет до схватки. Ральф, однако, самоуверенно ухмыльнулся мне.
— Мы не делали ничего такого, что тебе не понравилось бы. — В его усмешке появился оттенок жестокости. — И даже не мечтай хотя бы дотронуться до нас. Только посмей, и Кирова вышибет тебя отсюда. Будешь жить среди других «кровавых шлюх».
Ученики в классе затаили дыхание, ожидая дальнейшего развития событий. Удивительно, как это мистер Надь сумел не заметить разворачивающейся на его уроке драмы. Мне хотелось врезать им, отколошматить так сильно, что обращение Дмитрия с Джесси выглядело бы легким похлопыванием по спине. Хотелось стереть ухмылку с физиономии Ральфа.
Но пусть он и козел, в его словах содержалась истина. Если я хотя бы прикоснусь к ним, Кирова в мгновение ока выгонит меня. А если меня выгонят, Лисса останется одна. Я сделала глубокий вдох и приняла одно из самых трудных решений в своей жизни: просто развернулась и ушла.
Оставшаяся часть дня прошла ужасно. Отказавшись от драки, я открыла себя для насмешек со стороны. Слухи и шепотки зазвучали громче. Все откровенно таращились на меня. И смеялись.
Лисса пыталась заговорить со мной, успокоить меня, но я игнорировала даже ее. Высидела на всех остальных уроках, словно зомби, и по окончании молниеносно сбежала на тренировку с Дмитрием. Он удивленно посмотрел на меня, но не задал никаких вопросов. Оказавшись наконец в своей комнате, я расплакалась впервые за много лет. Хотя бы отчасти выпустив таким образом пар, я уже собралась надеть пижаму, как услышала стук в дверь. Дмитрий. Бросив на меня внимательный взгляд, он тут же отвел его, видимо, понял, что я плакала. Я тоже поняла по его лицу, что слухи докатились и до него. Он знал.
— Ты в порядке?
— Это не имеет значения, помнишь? Лисса в порядке? Ей придется нелегко.
Забавное выражение возникло на его лице — как будто он страшно удивился, что даже в такие времена я по-прежнему тревожусь о ней. Он поманил меня за собой и повел к задней лестнице, которая обычно была заперта для учеников. Однако сейчас она оказалась открыта, и он жестом показал мне выйти туда. И предупредил тихо:
— Пять минут.
Охваченная любопытством, я вышла на лестничную площадку и увидела Лиссу. Я должна была почувствовать, что она рядом, но, видимо, сумятица в душе помешала этому. Без единого слова она обняла меня и прижала к себе. Я с трудом удержалась от новых слез. Когда наконец она разомкнула руки, взгляд ее был спокоен и тверд.
— Мне очень жаль, — сказала она.
— Это не твоя вина. Обойдется.
Однако она явно сомневалась в этом. Как и я.
— И это моя вина, — сказала она. — Она сделала это, чтобы отомстить мне.
— Она?
— Мия. У Джесси и Ральфа ума не хватило бы такое придумать. Ты сама говорила: Джесси слишком боится Дмитрия, чтобы болтать о том, что произошло. И зачем было так долго ждать? Ведь прошло уже немало времени. Если бы он хотел распускать слухи, то начал бы тогда же. Мия устроила все в отместку тебе за то, что ты рассказала о ее родителях. Не знаю, как ей это удалось, но уверена — это она заставила их говорить всякие гадости.
В глубине души я чувствовала: Лисса права. Джесси и Ральф — всего лишь орудия. Мия — вот кто тайный вдохновитель.
— Теперь уже ничего не поделаешь, — вздохнула я.
— Роза…
— Забудь, Лисса. Что сделано, то сделано.
Некоторое время она внимательно вглядывалась в мое лицо.
— Давно я не видела, как ты плачешь.
— Я не плакала.
Душевная боль и сострадание — вот чувства, которые хлынули в меня через нашу связь.
— Нельзя, чтобы она так поступала с тобой.
Я рассмеялась с оттенком горечи, отчасти удивленная чувством собственной беспомощности.
— Но ведь поступила же. Она говорила, что отомстит мне и я не смогу защитить тебя. Ну, так оно и есть. Стоит мне теперь войти в класс…
Внутри возникло отвратительное, тошнотворное ощущение. Я подумала о друзьях и том уважении, которое сумела заслужить, несмотря на нашу более чем скромную роль. Теперь от этого не останется и следа. Отмыться от такой грязи невозможно, по крайней мере в среде мороев. Если тебя заклеймили как «кровавую шлюху», ею ты и останешься. И хуже всего: какой-то темной, тайной части меня нравилось быть побежденной.
