остекленевшие и как бы потрясенные, словно лисица не могла поверить в то, что с ней происходит.

Меня затошнило, но я заставила себя не отрывать взгляда. Я не могла позволить себе проявить слабость. Возможно, когда-нибудь мне придется убить стригоя. Если я не в состоянии выдержать зрелище мертвой лисы, о каких убийствах может идти речь?

То, что проделали с лисой, выглядело извращением больного человека. Лисса, смертельно-бледная, смотрела на лису, а потом шагнула вперед и невольно протянула к ней руку. Я понимала — грубое насилие больно ударило по ней, по ее любви к животным. Она любила их, они любили ее. Пока мы были в бегах, она часто просила меня завести кого-нибудь, но я всегда отказывалась, напоминая, что нельзя брать на себя ответственность за живое существо, если в любой момент может возникнуть необходимость бежать. Поэтому она довольствовалась тем, что помогала бездомным зверям, подлечивала их, а также заводила дружбу с животными, принадлежащими другим людям, типа кота Оскара.

Эту лису, однако, ей уже не вылечить. Оживить ее невозможно, но я видела по лицу Лиссы, что она хотела бы помочь ей — как помогала всем. Я взяла ее за руку и оттащила в сторону, внезапно припомнив разговор, состоявшийся между нами два года назад.

Тогда она меня не послушалась, я надеялась, что послушается сейчас.

— Она была еще жива, когда я вошла, — прошептала Лисса, сжимая мне руку. — Едва-едва. О господи, она подергивалась. Наверно, ей было очень больно.

Я почувствовала, что к горлу подступает желчь. В других обстоятельствах меня вырвало бы.

— Ты не?..

— Нет. Я хотела… Я начала…

— Тогда забудь об этом, — резко сказала я. — Это чья-то глупая шутка. Здесь все уберут. Наверно, даже переселят тебя в другую комнату, если захочешь.

Она повернулась ко мне, с почти безумным выражением в глазах.

— Роза… ты помнишь… тот раз…

— Прекрати. Забудь об этом. Сейчас все иначе.

— Что, если кто-то видел? Что, если кто-то знает?

Я сильнее стиснула ее руку, даже вонзила ногти в кожу, чтобы привлечь ее внимание. Она вздрогнула.

— Нет. Это совсем другое. Ничего общего. Ты меня слышишь? — Я чувствовала устремленные на нас взгляды Дмитрия и Натальи. — Все будет хорошо. Успокойся.

Лисса кивнула, хотя по ее виду трудно было предположить, что она мне верит.

— Распорядитесь, чтобы тут все убрали! — бросила Кирова надзирательнице. — И выясните, может, кто-нибудь что-то видел.

Наконец до них дошло, что я здесь. Дмитрию приказали увести меня, как я ни умоляла их позволить мне остаться с Лиссой. Он повел меня в спальный корпус новичков и заговорил со мной, только когда мы уже почти дошли.

— Тебе что-то известно о происшествии. Именно это ты имела в виду, когда говорила директрисе Кировой, что Лиссе угрожала опасность?

— Я ничего не знаю. Просто глупая шутка.

— У тебя есть хоть какие-то догадки, кто это сделал? И зачем?

Я задумалась. До нашего бегства заподозрить можно было множество людей. Такое случается, если вы популярны. Люди любят вас, люди ненавидят вас. Но сейчас? В известной степени Лисса как бы не существовала. Единственная, кто реально презирал ее, была Мия, но, казалось, Мия больше склонна оперировать словами, чем поступками. И даже если она решила проявить себя более агрессивно, почему именно так? Она казалась человеком другого типа. Существует миллион иных способов отомстить.

— Нет, — ответила я. — Ни малейшего представления.

— Роза, если ты знаешь что-то, расскажи мне. Мы с тобой на одной стороне, мы оба хотим защитить ее. Это серьезно.

Я резко развернулась и выплеснула на него свой гнев по поводу этой истории с лисой:

— Да, это серьезно. Очень серьезно. А ты заставляешь меня каждый день описывать круги по беговой дорожке вместо того, чтобы учить сражаться и защищать ее! Если хочешь помочь ей, научи меня хоть чему-нибудь! Научи меня сражаться. Бегать я уже умею.

До этого момента я не осознавала, как сильно мое желание учиться — чтобы доказать свою значимость в глазах его, Лиссы и вообще всех. Инцидент с лисицей заставил меня почувствовать себя бессильной — очень неприятное чувство. Я хотела делать что-нибудь, хоть что-то.

Дмитрий воспринял мою вспышку спокойно, все с тем же бесстрастным выражением лица. Когда я закончила, он просто дал понять, чтобы я продолжила путь — будто я ничего не говорила.

— Иди. Ты опаздываешь на занятия.

Распалившись от гнева, я дралась лучше, чем когда бы то ни было. И в результате одержала свою первую победу в рукопашном бою над Шейном Рейсом. Мы с ним всегда ладили, и он воспринял мою победу по-доброму, даже зааплодировал, вместе с некоторыми остальными.

— Начало возвращения, — заметил Мейсон после занятий.

— Похоже на то.

Он легко коснулся моей руки.

— Как там Лисса?

Я не удивилась, что он в курсе. Иногда слухи распространяются здесь так быстро, как будто все «связаны» между собой.

— Нормально. Справляется. — Я не стала вдаваться в подробности, откуда мне это известно. Никто из учеников не знал о нашей связи, — Мейс, ты говоришь, что хорошо знаешь Мию. Могла она это сделать?

— Я никогда не утверждал, что понимаю ее. Но если честно… нет. Мия даже не анатомирует животных на биологии. Просто не могу представить себе такого — что она способна хотя бы поймать лисицу, не говоря уж о том… ммм… чтобы убить ее.

— У нее есть друзья, которые могли сделать это по ее просьбе?

Он покачал головой.

— Нет. Все они из тех, кто не любит марать руки. Хотя… кто знает?

Когда мы позднее встретились с Лиссой за ланчем, она все еще дрожала, и чем дольше Наталья со своими дружками трещали об этой лисице, тем больше портилось у Лиссы настроение. По-видимому, радость быть в центре внимания оказалась для Натальи сильнее отвращения. Может, периферийный статус устраивал ее гораздо меньше, чем мне казалось.

— И прямо там она и лежала. — Она взмахнула руками для пущей выразительности. — Как раз посреди постели. И повсюду была кровь.

Лисса позеленела, как ее свитер. Я, даже не доев, утянула ее оттуда и разразилась гневной тирадой по поводу бестактности Натальи.

— Она славная, — автоматически повторила Лисса. — Ты не раз сама говорила, что она тебе нравится.

— Да, она мне нравится, но в некоторых ситуациях она совсем не умеет себя вести.

Мы стояли у входа в класс, и, проходя мимо, люди бросали на нас любопытные взгляды и