пропорции порошок грубого и тонкого помола, сварил себе кофейку. Вызвал в памяти рухнувший ковёр, обнажённую стену с отпечатком руки в эфирном слое и сделал первый глоток. Допив, привычным движением трижды взболтнул гущу по часовой стрелке, опрокинул на блюдце, затем досчитал до семи и взглянул, что там осталось в чашке. Сбоку от бывшей ручки (вся посуда в доме Ефрема была битая, зато с безупречной энергетикой) лепилось пятно орнитологического характера. При желании в нём можно было признать ворона (несчастье в доме), голубя (чистую, честную душу – чью, интересно?), лебедя (внезапные деньги), орла (победу после трудной борьбы) и даже, извините, петуха (как ни странно, хорошие известия). Впрочем, гадание на кофейной гуще считается простеньким и не слишком достоверным. Многие сейчас предпочитают осведомляться о будущем тем же способом, но по сивушных маслам чумахлинского первача.
Вскоре в дверном проёме показался спровадивший посетителя Ефрем – в шлёпанцах, в халате и с неизменной своей страдальческой улыбочкой на старческих устах.
– Ну и как мой другалёк Егорка Надточий? – полюбопытствовал он. – Что там у него стряслось?
– А ты его давно знаешь?
– Да так… Сколдовал ему разок с похмелья, теперь сам жалею. Да и он, наверно, тоже…
Видя, что учитель в добром расположении духа, Глеб представил ему дело в юмористических тонах, особенно подробно расписав историю с липовым детектором лжи.
Вопреки ожиданиям колдун не засмеялся. Даже не улыбнулся.
– Чем же тебе это не детектор? – задумчиво изрёк он. – Детектор. Причём самый точный, на все случаи жизни… И ведь как просто, а? Лампочка, кнопочка… Дядя?то, видать, и впрямь не дурак…
Беседу была прервана сигналом мобильника.
– Говорите, – разрешил Портнягин. С нарочитым равнодушием выслушал чей?то длинный и, надо полагать, взволнованный монолог. – Четвёртый раз ковёр упал, – негромко сообщил он Ефрему. – Вместе со штукатуркой…
– Вот же настырная баба! – подивился тот.
– Хорошо, попробую уговорить, – сказал Глеб в трубку. – Очень просят, чтобы ты приехал, – пояснил он, снова обращаясь к учителю. – Сейчас машину пришлют…
***
Да, зрелище было не для слабонервных. Кто не знает, тот наверняка решил бы, что в квартире недавно имел место террористический акт. Тонкая известковая пыль в сочетании с запахом корвалола вызывала спазм в горле. Хозяйка рыдала на припудренном диване. Глава семьи, тоже изрядно припорошённый, стоял, словно бы отшатнувшись от всего сразу. Так, наверное, мог выглядеть аристократ, впервые схлопотавший по мордасам.
– Одним ударом всю штукатурку сорвать… – с уважением пробормотал Глеб. – Уметь надо.
– Чего там уметь?то? – ворчливо отозвался старый чародей. – Квантовый вакуум при спонтанных выбросах и не такое творит… Ага! – перебил он сам себя – и, осторожно ступая по хрустким обломкам, подобрался поближе к стене. – Тут ещё письмецо…
«Дура!!!!!!» – начертано было косметическим карандашом на обнажившемся белом кирпиче. С шестью восклицательными знаками.
– Ну это просто хамство! – расстроенно сказал глава семьи. – Ещё и Леточкин карандаш испортил…
– Та?ак… – протянул Ефрем. – Сначала, стало быть, ковёр сбрасывал, потом штукатурку… Слышь, Егорка! – повернулся он к хозяину квартиры. – Инструмент в доме есть?
– Есть, – с недоумением отозвался тот. – А?а…
– Тащи сюда зубило и молоток.
– Да, но зачем?
– Делай, что велено.
Оскорблённо пожимая плечиками, Егор Надточий удалился и вскоре вернулся с молотком и зубилом.
– Ну?ка, Глебушка, – попросил старый колдун. – Ты у нас тут самый здоровый. Выбей?ка этот кирпич к едрене фене!
Хозяйка, прервав истерику, поднялась с дивана. Тоже подошла посмотреть.
С недовольным видом Портнягин принял орудия труда и, стараясь по возможности уберечь обувь, ступил на погребённый под строительным мусором ковёр. К его удивлению, молоток почти не понадобился, украшенный обидной надписью кирпич вынулся сам, стоило поддеть его сбоку зубилом. Извлечённая из тайника пластиковая упаковка была туго набита зелёными банкнотами.
– Однако, баксы… – глубокомысленно заметил Ефрем, передавая находку хозяйке.
Супружескую чету хватил столбняк.
– Ш?што это значит? – зашипев, как пробитый шланг, выдавил наконец Егор Надточий.
– То и значит. Сказал: добром вспомянёте – ну и вот…
При этих словах старого чародея хозяйка побледнела, попятилась – и, судорожно прижав тугую пластиковую упаковку к груди, осела на диван.
– Боже! – в страхе выдохнула она. – Он ведь это неспроста! Значит, опять какую?то гадость готовит…
***
Поплутав по осенённым алыми клёнами дворам, такси выбралось на латаные?перелатаные асфальты Божемойки.
– А дядя?то, оказывается, добряк, – заметил Глеб. – Сколько там было? Штук пятьдесят?
Колдун зыркнул искоса, помолчал.
– Скорей шутник, чем добряк… – покашливая, уточнил он. – Но умён, умён, ничего не скажешь… А ты, Глеб, всё это давай на ус мотай! Главное, запомни: когда от тебя каверзы ждут, начни делать добро – свихнутся ведь с перепугу…
СЕДЬМОЙ КОЛ ИЗ ПЛЕТНЯ СУПОСТАТА
Второй день подряд то накрапывало, то моросило. Физические капли бились о крышу, астральные пролетали здание насквозь чуть ли не до фундамента. Души мокли, настроение было соответственное.
– Это где ж тебе так физию русифицировали? – ворчливо полюбопытствовал старый колдун Ефрем Нехорошев, присматриваясь к переплюснутым чертам ученика. Правый глаз Глеба Портнягина был объят траурным фингалом. Левый и вовсе заволокло.
– На митинге, – мрачно ответствовал воспитанник.
– Ишь ты! – подивился колдун. – На митинге! Никак в политику потянуло?
Ведя отшельнически?запойный образ жизни, он настороженно относился к любому общественному начинанию, справедливо подозревая в нём напущенную кем?то порчу.
– Да не в политику… – с досадой отозвался Глеб. – Друган у меня… бывший… Склад с ним брали…
– Та?ак… И что?
– Ну, иду проспектом, а там митинг. Потом смотрю – вроде оратор знакомый. Пригляделся – он. Хотел я ему рыло о динамик поправить…
– Другану?то?
