На этот раз человек с полузакрытыми глазами открыл их полностью.
– Но ты же не говоришь по-английски?
– Моя мать испанка. Мы ведь жили среди испанцев, вот и отец не говорил по-английски, потому что не с кем было.
– А откуда твой отец?
– С Испаньолы. Там я и родился.
– А имя своего прадеда ты знаешь?
– Френсис.
Гробовое молчание воцарилось в лавке. Оба англичанина ошеломленно воззрились на своего гостя, словно он был пришельцем с Луны.
– Как же ты сюда добрался? – спросил человек в черном, придя в себя.
Лавочник перевел.
– Верхом.
– А где твоя лошадь?
– Пала три дня назад.
– Can't believe my own ears,[12] – сказал человек в черном.
– И ты шел пешком? Как же ты не заблудился? – спросил коммерсант недоверчиво.
– Индейцы довели меня до границы.
– Какие индейцы?
– Ючи, – ответил спокойно Висентино де ла Феи, ставший отныне Винсентом Дрейком, сознавая, какое впечатление его слова производят на собеседников.
Никакого сомнения: назваться именем дьявола и объявить его своим предком было удачной идеей.
– Где тут можно купить поесть? – спросил Дрейк.
– У тебя есть деньги?
– Да.
– Сколько?
– Хватит, чтобы добраться до Лондона, – ответил юноша уверенно.
Это оказалось хорошей новостью для человека в черном, олдермена деревни Стейтенвилл: значит, этот бродяга не станет обузой для муниципальной благотворительности.
– И еще мне нужна новая одежда, – добавил Винсент Дрейк непринужденно.
– С этим придется подождать, – ответил олдермен неодобрительно. – Мы тут щегольству не угождаем. Придется ехать в Уэйкросс, а может, и в Саванну. – Он повернулся к другому англичанину. – Отведу этого молодца к миссис Баскомб. Завтра поглядим, какое продолжение дать этому делу.
Коммерсант вкратце и с гораздо меньшей надменностью перевел эти слова.
Олдермен встал и сделал Висентино знак следовать за ним. Через несколько минут они подошли к дому с большой террасой. Англичанин поднялся на крыльцо и позвонил в колокольчик. Появилась женщина с бледным и усталым лицом. Он объяснил ей, в чем дело; та окинула взглядом своего будущего постояльца и кивнула, спросив:
– About money?[13]
Висентино понял слово, похожее на испанское moneda; он вытащил из своего узла кошелек и открыл его; англичане заглянули внутрь: там было несколько медных монет и две серебряные – все, что осталось от эскудо, который он разменял в Веракрусе, и еще три золотых – один райе и два эскудо. Миссис Баскомб и олдермен казались удивленными. Висентино понял, что они сочли его вполне обеспеченным, но не более того. В итоге миссис Баскомб запустила два пальца в кошелек и выудила оттуда серебряную монету.
Она пригласила его на кухню и подала телячье рагу с картошкой и густым соусом, что показалось юноше восхитительным пиршеством, положила на стол круглый хлеб, поставила стакан и графин. Наконец сама уселась перед своим новым постояльцем и стала смотреть, как он ест. Висентино удивленно улыбнулся ей; она чуть грустно улыбнулась в ответ. Он понял, что ее интересуют его манеры за столом. Через какое-то время женщина в задумчивости ушла.
Вечером, примерно в одно время, но на большом расстоянии друг от друга, состоялись два собрания. В обоих главным предметом обсуждения был Висентино.
Первое состоялось в Ла-Пасе, и участвовали в нем новый губернатор и дворецкий.
– Так вы говорите, – заявил губернатор, – что сокровища моего предшественника исчезли в Мехико одновременно с пажом его супруги?
– Прежний губернатор граф Миранда, ваша светлость, велел произвести углубленное дознание, при поддержке вице-короля. Покои, которые занимала графиня, были тщательно осмотрены в поисках ларца. Не нашли и следа.
– Вы сами видели этот ларец?
– Да, ваша светлость, один раз, когда губернатор приказал вырубить нишу в стене, за большим шкафом, чтобы поместить его туда. Он был железным, обтянут толстой рыжеватой кожей, примерно таких размеров. – Дворецкий показал жестом длину с предплечье, а высоту и ширину в две его трети. – И довольно увесистый. Я бы даже сказал, двадцать пять – тридцать фунтов.
– И губернатор доверил его своей супруге?
– Думаю, немногие знали о сокровищах, которые в нем хранились. Во время поездки его, должно быть, нес брат Игнасио, духовник графини, или один из двоих слуг-индейцев.
– Слуг допросили?
– Да, ваша светлость. Их жилище во дворце было обыскано, но в любом случае они не входили в покои графини за те два дня, что предшествовали происшествию.
– Узнали, от чего умер брат Игнасио?
– Инквизитор в Мехико полагает, что он был отравлен каким-то веществом, которое также поражает рассудок. Такого добра, увы, хватает в здешних краях. Графиня тоже его употребила, но, без сомнения, в меньшем количестве. Этим и объясняется, что она выжила, хотя и повредилась в уме. Яд наверняка был подсыпан в вино.
– Это же явные признаки заговора! – воскликнул губернатор, гордый своей проницательностью. – А паж?
– Никто о нем ничего не знает, кроме того, что он исчез.
– А его семья?
Дворецкий выглядел смущенным.
– Боюсь, у него больше никого не осталось, ваша светлость, – сказал он, явно чего-то недоговаривая.
– Что вы хотите сказать?
– Ваша светлость, дело несколько щекотливое.
– Говорите.
– Этого пажа официально звали Висенте де ла Феи, но мы узнали, что это имя подобрал ему брат Игнасио. Мальчик, которого на самом деле звали Исмаэль Мейанотте, был сыном португальского еврея, осужденного на смерть инквизицией за совершение нечестивых обрядов.
– Нечестивых обрядов?
– Поклонение дьяволу, ваша светлость, – пробормотал дворецкий, перекрестившись. – Мальчик был доверен брату Игнасио в шести-семилетнем возрасте. И тот рассудил, что подопечному лучше забыть и свой язык, и свою страну.
Казалось, губернатор недоволен тем, что узнал.
– Прекрасное же воспитание он получил! – пробурчал он. – Убийца и вор! Ибо виновный – он! Никакого сомнения!
Дворецкий скривился.
– Разве не таково же и ваше мнение? – спросил губернатор повелительно.
– Ваша светлость, я не настолько мудр, как вы. Но мне кажется, что мальчишка слабоват для такого ужасного заговора.
– Во всяком случае, он исчез вместе с сокровищами. Вы не знаете, полиция Новой Испании уже предприняла розыски?
