— Руперт, прости меня, это, может быть, и не честно, но мне просто необходимо тебя обнять. — Морган прильнула к его груди и охватила его руками. Руперт закрыл глаза, и какое-то время они простояли, обнявшись, в молчании.

— Ты куда?

— К Джулиусу. Он попросил зайти сегодня вечером. «Заглянуть», как он это называет. Я согласился, потому что считал, что ты тоже уходишь. Мне казалось, собрание вашего комитета назначено на сегодня.

— Да. Но начнется в половине десятого. Забыла сказать: звонил Саймон.

— Передал что-нибудь мне?

— Ничего. Просто сказал, что, к сожалению, не сможет все-таки заняться нашей ванной. Похоже, он утратил интерес к нашим дизайнерским проблемам.

— Похоже, он утратил интерес к нам. Но что поделаешь, пусть все идет как идет.

— Да, пусть все идет как идет. Ты здоров, Руперт? Ты почти не притронулся к ужину.

— Я в полном порядке.

— Возвращайся не слишком поздно…

Дойдя до двери, Руперт вернулся и с серьезным выражением лица поцеловал жену. Потом наконец вышел и оставил за собой дверь открытой. В дом потянуло прохладным вечерним воздухом.

Хильда вернулась в гостиную. Поежившись, закрыла стеклянные двери в сад. Погода, наверное, переменится. Она прошла в кухню, вставила в моечную машину грязные после ужина тарелки. Вымыла вилки и ножи. С трудом справляясь с волнением, снова вернулась в гостиную: подошла к телефону и набрала номер Морган. Никакого ответа. Положив трубку на стол, послушала нескончаемо долетающие из нее длинные гудки. Утром этого дня она видела Морган на Фулэм-роуд.

Хильда так и не разгадала смысл таинственного разговора с Джулиусом. Больше того, она теперь даже не помнила всех поворотов этого разговора. Он походил на сон, который, пробуждаясь, продолжаешь чувствовать, но все же не можешь восстановить. Имело место недопонимание. Но в чем была его суть и что именно было произнесено} Морган в кого-то влюблена. Хильда ведет себя героически. Морган сказала, что уезжает. Разумнее всего — просто ждать. Некоторые варианты, с лихорадочной скоростью проскакивающие в возбужденном мозгу Хильды, были настолько ужасны, что она поспешила набросить на них покров. Ужасного с ней случиться не может. Но Морган и в самом деле ведет себя странно. Уезжала она или нет?

Хильда несколько раз звонила Морган, но трубку не снимали. Тогда сегодня она вдруг решила пойти и позвонить прямо в дверь. Смысла в таком решении не было, но оно позволяло хоть что-нибудь предпринять, хоть как-то отреагировать на снедавшее ее беспокойство. Повернув с Драйтон-гарденс на Фулэм-роуд, она увидела на другой стороне улицы Морган, входящую в зеленную лавку. В первый момент Хильда чуть не упала в обморок. Затем повернулась и быстро пошла домой. Там она чуть ли не час неподвижно сидела в гостиной и потом, шаг за шагом прослеживая возможные линии, целый день билась над загадкой, так неожиданно вклинившейся вдруг в ее жизнь.

В квартире Морган не переставая звонил телефон. Хильда забыла, что так и оставила трубку лежать на столе. Теперь она подняла ее, опустила на рычаг, а потом позвонила приятельнице, в доме которой происходило заседание комитета, и сообщила, что не сумеет прийти. Не было больше сил заниматься привычными милыми пустяками. Все в мире было теперь иным.

Неужели это галлюцинация? — думала Хильда. В самом ли деле Джулиус говорил о Питере, как он старался убедить ее в конце? Нет-нет, он, безусловно, говорил не о Питере. Но если речь шла не о Питере, то… Но это же немыслимо, абсурдно. Однако она и сама отметила странности в поведении Руперта еще до того вечера с Джулиусом. Отметила что-то, чему не подыскивалось названия, что-то глубоко удручающее и по-новому зазвучавшее после визита Джулиуса. Но еще раньше порвалась соединявшая ее с мужем глубинная связь. И Хильда ощущала это как болезнь и как физическую боль. Счастливый брак всегда существует в некоем намагниченном поле общения. И долгие годы Хильда чувствовала это беспрерывно. Даже в отсутствие Руперта идущие от него магнитные линии пронизывали весь дом, образуя своего рода сеть, которая поддерживала Хильду, в рамках которой она принимала свои решения. Смотреть, касаться, телепатически читать мысли, телепатически воспринимать молчание, быть исполненной таинства доверия, супружеской любви — все это было для нее естественным и привычным. Теперь что-то переменилось, и в этом было не обмануться. Руперт вел себя как обычно, и все-таки не совсем как обычно. Нервничал, выглядел отрешенным, избегал ее взгляда. Голос тоже, пожалуй, чуть-чуть изменился. Таких мельчайших изменений было множество. Главное было то, что соединявшие их каналы, — заблокированы.

Хильда гадала, не поделиться ли ей всем этим с Рупертом. Она не сказала ему о визите Джулиуса. Но может, ее ощущения — просто сплошная выдумка? В иные моменты она была близка к мысли отправиться прямо к Джулиусу и расспросить его напрямую. Но это было бы неделикатно. По здравому размышлению все это сплошной абсурд, и все ее страхи призрачны. Она не верила в то, что Морган и Руперт влюбились друг в друга. Любой из них, заподозрив хотя бы намек на такую возможность, тут же немедленно кинулся бы прочь. Да и вообще это немыслимо. Может быть, с Морган случилось несчастье и Руперт ей помогает? Может быть, Морган стыдно рассказывать Хильде об этом несчастье? Это предположение было не лишено вероятности. Заявление об отъезде было, конечно, выдумкой. Изменив свои планы и зная, как Хильда хочет ее увидеть, Морган, конечно, сразу же дала бы знать. Итак, Морган в беде, и Руперт ей помогает. И все-таки странно, что ей ничего не сказали. И еще эти слова Джулиуса о влюбленности Морган и героизме Хильды. Ведь он действительно говорил так?

Надо немедленно прекратить это, подумала Хильда. Размышления привели ее в полную панику. Разрыв внутренней связи с Рупертом снова и снова причинял боль. Даже и эти прощальные реплики на пороге звучали как-то фальшиво. «Куда ты?» Несколько дней назад она не спросила бы этого. «Я считал, что собрание комитета — сегодня». Тон был искусственным. Но нужно сохранять здравомыслие и спокойствие, напомнила себе Хильда. Руперт любит меня, и у нас все по-прежнему, все по-прежнему. Наваливалась дурнота, и, борясь с ней, она крепко вцепилась в подлокотник. А что, если Руперт жалеет об их браке? Она не одарена умом, не получила должного образования. Такому блестящему человеку должно быть с ней попросту скучно. За что ему любить ее? Может быть, все это время в нем медленно копилось разочарование?

Хильда вскочила. Комната, окутанная сумерками, показалась ей вдруг чужой. Все могло измениться, ведь все на свете меняется. Она зажгла угловую лампу и достала графинчик. Нацедила немного виски, пригубила. Наступила минута обманчивого покоя: виски не знало об ее бедах. Руперт так загорелся, что все случилось молниеносно, думала она. Нам нужно было подождать. Но я хотела удержать его. А ему, вероятно, следовало жениться на ком-то, совсем на меня не похожем. Но какой смысл думать об этом после двадцати лет безмятежного прочного брака?

— Можно войти?

Хильда вздрогнула и отставила стакан. Кто-то стоял в полумраке у самой двери. Это был Джулиус.

— О, Джулиус…

Хильда зажгла еще одну лампу. Джулиус был парадно одет, в руках — букет чайных роз.

— У вас такой вид… Но что случилось? Вы разминулись с Рупертом?

— С Рупертом? Разве он искал меня?

— Сказал, что вы договаривались увидеться. Ушел больше часа назад.

— Увидеться со мной? Но мы не договаривались. — Повисла пауза. Потом Джулиус вдруг сказал: — Да, кажется, уговор был, но я все перепутал… возможно… да, теперь я что-то вспоминаю… скорее всего, у меня просто вылетело из головы.

— Не будем об этом, — попросила Хильда. — Я ценю ваше благородство. — Она зажгла еще несколько ламп.