– Я считаю тебя моим учителем.

– Очень любезно с твоей стороны, но…

– И прошу тебя составить мне список литературы для чтения. Более полный.

– Спасибо, что принесла назад женщину на буйволе. Надо будет дать тебе что-нибудь взамен.

– Правда? Ах, пожалуйста! Что-нибудь, какую-нибудь маленькую вещичку. Мне бы так хотелось иметь от тебя память, меня бы это вдохновляло, какую-нибудь вещь, которая у тебя давно, которую ты много раз держал в руках.

Я был тронут.

– Я поищу, – сказал я. – А теперь мне, пожалуй…

– Брэдли, погоди немного. Мы с тобой совершенно не разговариваем. Ну да, я понимаю, сейчас нельзя, но давай встретимся как-нибудь на днях, мне нужно поговорить с тобой о «Гамлете».

– О «Гамлете»? Ах да, но…

– Мне надо подготовить его к экзамену. И потом, знаешь, Брэдли, я совершенно согласна с тем, что ты написал в своей рецензии на папину книгу.

– Где ты видела мою рецензию?

– Я заметила, когда мама прятала ее с таким таинственным видом…

– Не очень-то честно с твоей стороны…

– Знаю. Я никогда не стану святой, даже если доживу до такой же старости, как твоя сестра. Но я считаю, что папа должен раз в жизни услышать о себе правду, у всех привычка расхваливать его, не думая, знаешь, – известный писатель, явление в литературе, никому и в голову не приходит оценить его творчество критически, получается прямо заговор…

– Я знаю. Но все равно я ее не напечатаю.

– Почему? Он должен знать правду о себе. Каждый должен знать о себе правду.

– Так думают молодые.

– И потом – еще насчет Кристиан: папа говорит, что занимается ею в твоих интересах…

– Что?

– Что он там делает, я не знаю, но, по-моему, тебе надо пойти к нему и все выяснить. И я бы на твоем месте уехала, как вот ты говорил тогда. Может быть, я могла бы навестить тебя в Италии, вот чудесно было бы! А за Присциллой присмотрит Фрэнсис Марло, он мне понравился. Послушай, по-твоему, Присцилла вернется к мужу? Я бы скорее умерла на ее месте.

Столько ясности одним махом – это было довольно трудно воспринять. Молодежь всегда так прямолинейна. Я ответил:

– На последний твой вопрос могу ответить, что не знаю. И спасибо за соображения, которые ему предшествовали.

– Мне ужасно нравится, как ты говоришь, ты всегда так точен, не то что папа. Он живет в розовом тумане, а вокруг Иисус, и Мария, и Будда, и Шива, и Король-рыболов [15] водят хороводы в современных костюмах.

Это было так похоже на Арнольдовы книги, что я засмеялся.

– Я благодарен тебе за советы, Джулиан.

– Я считаю тебя своим звездочетом.

– И спасибо, что ты держишься со мной как с равным. Она заглянула мне в глаза, вероятно, опасаясь подвоха.

– Брэдли, мы ведь будем друзьями, да? Настоящими друзьями?

– Что должен был означать воздушный шар? – спросил я.

– Да просто так, небольшая демонстрация.

– Я пытался его поймать.

– Честное слово?

– Но он улетел.

– Ну и хорошо, что он пропал. Он для меня много значил.

– Жертвоприношение богам?

– Да. Откуда ты узнал?

– Тебе подарил его мистер Беллинг?

– Но откуда же ты…

– Я ведь твой звездочет.

– Мне правда был очень дорог этот шарик. Иногда, конечно, подмывало отпустить его, но я и не думала тогда, что перережу веревку.

– Пока не увидела в саду мать?

– Пока не увидела в саду тебя.