глядя на меня, она прошла мимо, руки в карманах твидового пальто, покрытого паутинкой дождевых капель. Она была хороша собой и целеустремленна, и я отскочил в сторону, чтобы не оказаться у нее на пути. Мы сели в гостиной, освещенной холодным сумеречным светом.

– Где Джулиан?

Рейчел аккуратно разгладила юбку на коленях.

– Брэдли, я хотела вам сказать, что меня ужасно расстроила смерть Присциллы.

– Где Джулиан? – А вы разве не знаете?

– Я знаю, что она вернется ко мне. Я не знаю, где она сейчас.

– Бедняжка Брэдли, – сказала Рейчел и нервно, отрывисто засмеялась, как кашлянула.

– Где она?

– Она отдыхает. Сейчас я не знаю, где именно, правда не знаю. Вот письмо, которое вы ей послали. Я его не вскрывала.

Я взял конверт. Возвращение непрочитанного любовного письма лишает последней надежды. Если бы где-нибудь она прочитала его, все бы преобразилось. Мое письмо принес ко мне ветер – как мертвые листья.

– Ах, Рейчел, где она?

– Правда не знаю. Я потеряла с ней связь. Брэдли, прошу вас, покончите с этим. Вспомните о гордости, о собственном достоинстве. У вас ужасный вид, вам можно дать сто лет. Хоть бы побрились. Вся история существует только в вашем воображении.

– Вы так не считали, когда Джулиан сказала, что любит меня.

– Джулиан еще ребенок. Все, что произошло, гораздо ближе касается меня и Арнольда, чем вас. Не мешало бы немного знать человеческую природу, ведь вы считаетесь писателем. Ну хорошо, все это «серьезно» и прочее, но нельзя же смотреть на вещи так прямолинейно. Джулиан нас обожает, но она любит время от времени инсценировать бунт. Наверно, мы подавляем ее своей заботой – ведь она единственный ребенок. А она делает с нами, что хочет. Ей надо доказать себе, что она свободна, и в то же время надо, чтобы мы уделяли ей внимание. Ей нравится, когда ее отчитывают, вы не первый, кем она воспользовалась, чтобы нас огорчить. В прошлом году вообразила, будто влюбилась в одного учителя. Правда, он куда моложе вас, но все-таки женатый человек, отец четверых детей, и она устроила нам «демонстрацию». Но мы-то знали, как на это смотреть. Все кончилось благополучно. Вы – очередная жертва.

– Рейчел, – сказал я. – Вы говорите о ком-то другом. Не о Джулиан. Не о моей Джулиан.

– Ваша Джулиан – фикция. Это я и пытаюсь вам объяснить, Брэдли, милый. Я не говорю, что вы ей безразличны, но в чувствах молоденькой девушки царит хаос.

– И говорите вы с другим человеком. Судя по всему, вы просто не знаете, с чем столкнулись. Я живу в другом мире, я люблю и…

– Вы произносите эти слова так торжественно, будто верите в их магическую силу.

– Да, верю. Все это происходит в другом измерении…

– Это просто одна из форм психического расстройства, Брэдли. Только сумасшедший может думать, что есть еще одно какое-то измерение. У вас в голове – путаница, Брэдли, ужасная путаница. Видит бог, я говорю, жалеючи вас.

– Любовь – реальность, возможно, единственная реальность.

– Это душевное состояние.

– Истинное душевное состояние.

– Ах, Брэдли, довольно. Вам трудно пришлось за последнее время, ничего удивительного, что у вас такая каша в голове. Эта ужасная история с Присциллой.

– С Присциллой? Да…

– Не вините во всем себя.

– Да.

– Где Фрэнсис ее нашел? Где она лежала, когда он ее нашел?

– Не знаю.

– Неужели не спросили?

– Нет. В постели, наверно.

– Я бы на вашем месте разузнала… все подробности… просто чтобы представить себе… Вы видели ее мертвой?

– Нет.

– Разве вам не надо было ее опознавать?

– Нет.

– Наверно, кто-то другой опознал.

– Роджер.

– Как странно это – опознавать мертвецов, узнавать их. Не приведи господь…

– Он держит ее взаперти. Я знаю.