– Я ничего не знаю об этом, отец.

– Джейни тебе не рассказывала? Я думал, она обязательно расскажет вам, я был уверен в этом. Ты был слишком… суров со мной… И Гвен тоже. О Господи. Прости меня, Майлз…

– Ну что ты, отец…

– Прости меня, прости меня. Скажи, что ты прощаешь меня.

– Да, естественно, конечно, но…

– Я должен обо всем тебе рассказать, я должен сказать тебе все. У меня была любовная связь с этой девушкой, Морин…

– Ну что ты, отец, мне кажется, тебе не следует мне этого рассказывать…

– Я ходил к ней домой…

– Я не хочу этого слушать…

– Я обманывал Джейни…

– Я не хочу этого слушать!

– Мне бы понравилась Парвати, Майлз, я бы принял и полюбил ее, если бы только меня познакомили с ней, если бы только вы дали мне возможность узнать ее, все произошло слишком быстро, я сказал какую-то глупость, не подумав, и это вменили мне в вечную вину, если б вы только дали мне время, если б вы не были такими злыми…

– Пожалуйста, отец, все это совершенно ни к чему. Я не хочу говорить о Парвати.

– Но я хочу, Майлз. Разве ты не понимаешь, что я думал об этом все эти годы, что это мучило меня?

– Мне грустно об этом слышать, но я не вижу смысла…

– Я хочу, чтобы ты простил меня. Ты должен меня понять.

– Не надо ворошить старое, отец. Все это было слишком давно, все прошло.

– Ничего не прошло, все это здесь, здесь…

– Не волнуйся, пожалуйста.

– Мне бы понравилась Парвати. Я бы полюбил ее, мы все могли бы быть счастливы, я бы полюбил ваших детей. О Майлз, ваших детей…

– Прекрати, пожалуйста.

– Ты должен простить меня, Майлз, простить по-настоящему, все поняв. Если бы только Парвати…

– Я не хочу говорить о Парвати! Это тебя совершенно не касается. Пожалуйста.

Наступило молчание. Бруно откинулся на подушки. Поднес дрожащие руки к горлу. Щелки глаз ярко блестели. Он пристально смотрел на сына.

– Ты не виделся со мной столько лет.

– Ты не отвечал на мои письма.

– Это были лживые письма.

– Ладно, отец, если ты так думаешь, едва ли мы сможем…

Бруно лежал, подтянув к груди острые колени. Он оперся на руку, пытаясь приподняться, его непомерно большая голова то поднималась, то снова падала на подушки. Большое опухшее лицо дрожало. Его сиплый голос вырывался наружу, как шипящая струйка пара.

– Ты пришел сюда, чтобы грубить старику отцу? Ты никогда не любил меня, ты всегда был на стороне матери, ты никогда не был мне близок, ты никогда не был любящим и прощающим сыном, как другие, ты был холоден со мной, и ты по-прежнему ненавидишь меня и хочешь, чтобы я умер, умер и сгинул, как все то, чего, по твоим словам, больше не существует. Прекрасно, я скоро умру, и ты можешь забыть, закопать меня, избавиться от меня. Ты не хочешь даже теперь взять на себя труд и разобраться, что же я из себя представляю. Ты во мне видишь только умирающего старика, источающего тошнотворный запах смерти, ты думаешь, что я потерял рассудок, что я лишь груда смердящего, гниющего мяса, тебе противно дотронуться до отца, но у меня еще достанет душевных сил проклясть тебя…

– Отец, пожалуйста…

– Вон, вон, вон! – Бруно дрожащей рукой неловко схватил стакан с водой, стоящий на столике у кровати. Он как будто хотел швырнуть его в Майлза, но у него не хватило сил поднять стакан, и вода темным пятном разлилась по покрывалу, стакан упал на пол и разбился.

– А-а-а, Денби! Денби!

Майлз попятился, споткнулся о порог, ступая на ощупь, пересек темную лестничную площадку и бросился по ступенькам вниз. Там он столкнулся с Денби. Денби схватил Майлза за руку и крепко сжал ему запястье.

– Все-таки ты довел его, черт тебя побери! Я же тебя предупреждал!

Майлз вырвался и, уже выбегая из дома, услышал, как Бруно кричал наверху:

– И марок ты не получишь! Ты не получишь марок!

Майлз выбежал на улицу, под дождь. Ни в коем случае не нужно было приходить сюда. Ничего другого нечего было и ожидать, все оказалось еще ужасней, чем он себе представлял. Он снова окунулся в этот страшный мир глупости, необузданности, неразберихи. Все-все в нем было осквернено.

– Можно к Бруно? Мы не стали звонить, боялись, что вы не разрешите нам прийти.

Денби широко раскрытыми глазами смотрел на сестер. Дождь кончился, и облака неслись по грязно- серому небу. Обе женщины были в плащах, с шарфами на голове. Их встревоженные лица расплывались бледными пятнами в тусклом свете непогожего дня. На Диане был пестрый бело-розовый плащ, в руках она держала букет нарциссов. По пустынной улице гулял ветер.

– Входите, – сказал Денби, – только я не знаю… может, вам лучше зайти ко мне?

Он провел их из темной прихожей вниз, в свою спальню, закрыв за собою дверь, соединяющую пристройку с домом.

– Бруно слышит все, что здесь происходит. Лучше бы он не… Спасибо, что пришли.

Диана откинула шарф, обнажив голову с гладко зачесанными назад блестящими волосами.

– Майлз очень расстроен вчерашним.

– Черт бы побрал этого Майлза, вы уж меня простите.

– Да, я представляю себе, как он был ужасен, бестактен и так далее. Он сказал, что был слишком потрясен и что Бруно разнервничался. А Майлз этого не выносит.

– Чего же он хотел от умирающего старика? Майлз должен был держать себя в руках.

– Он старался, я знаю, он очень старался. Но у него создалось впечатление, что Бруно слегка… не в себе.

– Бруно в себе. Майлз законченный кретин.

– Он был чересчур ошарашен.

– Он чертовски спешил. Я хотел объяснить ему, что к чему, но он и слушать не стал. Мне нужно было настоять на своем.

– Ну хорошо, а можно нам повидать Бруно?

– Сегодня он неважно себя чувствует.

– Он тоже расстроился?

– Он не просто расстроился, ему очень худо. Трудно требовать от такого больного человека, как Бруно, чтобы он смотрел на вещи философски. Он просто убит этим идиотским свиданием. Я отнесу цветы наверх. Боюсь…

– Можно нам зайти на секундочку, только взглянуть на него! – сказала Лиза, которая стояла, прислонившись к двери, не скинув шарфа и не вынимая рук из карманов.

– Ну, не знаю. – Денби в первый раз внимательно посмотрел на Лизу. Она была темноволосой в отличие от Дианы, лицо – сухощавое, пряди каштановых волос, выбившиеся из-под мокрого, туго завязанного шарфа, торчали во все стороны, большой нос покраснел от ветра.

– Понимаете, – продолжала Лиза, – мне кажется, очень важно что-то срочно предпринять, пока они не пришли к окончательному выводу, что им невозможно видеться.

– По-моему, Лиза совершенно права, – подхватила Диана. – Это она придумала, что нам надо прийти, будто бы от Майлза. Мне кажется, может быть, Бруно… Мы бы сказали ему, что Майлз просит прощения… две женщины…