— К Поле и двойняшкам обратной дороги нет.
— Почему же обратной? Почему не дороги вперед? Они ведь не стояли на месте в прошедшем времени.
— Совершенно верно. Пола давным-давно поставила на мне крест. У нее своя жизнь. Могу ли я в свою очередь осведомиться, в чем цель этих неуместных расспросов?
— Уместных, уместных. Не наседайте на меня. Меня и так одолевает усталость. Лучше налейте-ка себе еще.
Дьюкейн придвинулся вместе с креслом ближе к огню и отхлебнул благоухающего вермутом джина. Его в самом деле одолевала усталость и какая-то непривычная сонливость.
Биранн, перестав мерить шагами комнату, стоял за стулом напротив, облокотясь на его спинку, и озадаченно поглядывал на Дьюкейна.
— Вы ведь служили в «Командос», — сказал Дьюкейн.
Он окинул взглядом худощавую фигуру Биранна, его напряженное, слегка асимметричное умное лицо под гривкой курчавых волос.
— Что-то у вас нынче мысли норовят разбредаться во все стороны, — сказал Биранн.
— Эта история с Эриком Сирзом… Не из-за нее у вас такая уверенность, что вам невозможно вернуться к Поле?
— Господи! Кто вам сказал про Эрика Сирза?
— Пола.
— Ах вот как. Интересно. Что ж, нельзя отрицать, что это и впрямь известное препятствие. Когда по твоей милости чей-то любовник лишается ноги…
— Это становится наваждением, кошмаром?
— Ну, это слишком сильно сказано. Но бесспорно, подобного рода события накладывают определенный отпечаток — психологический, имеется в виду.
— Я знаю. У Полы такое же ощущение.
— И притом Пола меня терпеть не может.
— Неправда. Она по-прежнему любит вас.
— Это вам тоже она сказала?
— Да.
— С ума сойти! Зачем вы лезете куда не просят, Дьюкейн?
— А вам не ясно?
— Нет.
— Вы говорили, что как я скажу, так и будет, — что я могу ставить вам любые условия. Так вот вам мое решение. Я обо всем умолчу, если вы хотя бы предпримете попытку вернуться к Поле.
Биранн отвернулся и отошел к окну.
Дьюкейн заговорил взволнованно и быстро, как бы оправдываясь:
— Вы, помнится, послали меня с моим чувством долга, и правильно сделали, как я теперь считаю, — или, вернее, считаю, что существует долг иного рода. Я не хочу калечить вам жизнь — чего ради? Ни Клодии, бедняжке, ни Радичи этим не поможешь. Что до закона, то людской закон — лишь весьма относительное приближение к справедливости и слишком грубый инструмент для ситуации, подобной вашей. Суть не в том, будто я возомнил себя Богом, но, раз уж мне навязали это дело, я вынужден как-то с ним распорядиться. Если честно, мое желание — покончить с ним, и так, чтобы при этом никто не пострадал. Что касается расследования, ответ на вопрос мне известен, о чем я и сообщу, не углубляясь в детали. Идея, связанная с Полой, возникла сама собой, в развитие сюжета — как бы его удачным дополнением. Она определенно вас любит, так почему бы не испытать эту возможность? Я не обязываю вас добиться успеха. Я вас обязываю попробовать.
Дьюкейн встал и со стуком поставил стакан на каминную доску.
Биранн вялой походкой вернулся на прежнее место.
— У меня особого выбора нет, ведь так? — пробормотал он.
— И так, и не так, — сказал Дьюкейн. — Не скрою, что я решил в любом случае не раскрывать все в этом деле до конца, то есть как бы вы ни поступили. Но поскольку вы — джентльмен…
— Бредовая затея, я считаю. Все это может обернуться катастрофой. Не понимаю, почему вы вообразили, будто это удачная мысль.
— Я говорил на эту тему с Полой — в общих чертах, разумеется, не касаясь своего решения. И на мой взгляд, она очень не прочь попытать счастья еще раз. Ей тоже, судя по всему, не удалось от вас исцелиться.
— Что вас, несомненно, приводит в изумление, — сказал Биранн. Он постоял, глядя на огонь. — Ладно, Дьюкейн, будь по-вашему. Я попробую, но не более того. Что из этого получится — одному Богу известно.
— Вот и хорошо. Вы же изредка думали о том, чтобы вернуться?
— Да, но лишь как о чем-то из области фантастики. Когда расстаются два таких твердолобых человека…
— Я знаю. Потому-то и рассудил, что в данном случае нелишним будет появление
— То были, наверное, приятные минуты. Ну ладно. Только когда дойдет до дела, Пола, может статься, обнаружит, что ей даже смотреть на меня противно. Да и со мной едва ли произойдет срочное превращение в идеального супруга.
— Что правда, то правда. Вы каким были негодяем, таким и останетесь.
Биранн усмехнулся и снова взял в руки стакан.
— Удивительно, как это вы не стараетесь спасти Полу от моих лап? Забавно, что у меня не раз мелькала мысль, нет ли между вами и Полой… Не дай-то бог! Подумать, что рядом с Полой окажется другой мужчина было невыносимо, но хуже всего, если б им оказались вы…
— Что ж, если хотите держать других мужчин на расстоянии, приглядывайте за нею сами. Кстати, я забыл назвать еще одно условие. Вы должны все рассказать Поле.
— И о Радичи, и обо всем прочем?
— Да. Конечно, Пола может счесть нужным сдать вас, как вы изволили выразиться, полиции. Но мне в это не очень верится. Вот, возьмите, вам это понадобится. Мне оно больше ни к чему.
Дьюкейн протянул ему листок с признанием Радичи.
Биранн положил бумагу на каминную доску.
— По-моему, лучше будет, если Поле расскажете вы. То есть просто изложите основные факты. Вдруг она решит, что не желает со мной встречаться после этого. Да и вообще может не захотеть.
— Сомневаюсь. Впрочем, не возражаю — давайте, расскажу я. Ей что, приехать сюда на встречу с вами или вы предпочтете сами явиться в Дорсет?
— Это пускай решает она. Хотя нет, пожалуй, лучше будет в городе. Я как-то не готов предстать перед близнецами.
Дьюкейн рассмеялся:
— Да, близнецы — это серьезно. Но я предвижу, что они вас простят. Ну, а теперь остается лишь пожелать вам удачи.
Биранн потянул себя за нижнюю губу, отчего асимметричность его черт сделалась еще заметнее.
— Это, надо думать, своего рода шантаж, не так ли?
— Надо думать, да.
— Я, пожалуй, все-таки захвачу с собой эту бумагу.
Биранн положил к себе в карман признание Радичи. На это рассмеялись они оба.
Биранн шагнул к выходу.
— Я черкну вам, когда повидаюсь с Полой, — сказал Дьюкейн.
— Спасибо вам. И вообще — спасибо.
Они подошли к парадной двери. Стоя в дверях, Биранн тронул Дьюкейна за плечо. Дьюкейн поспешно протянул ему руку и они, пряча глаза, обменялись рукопожатием. Еще мгновение, и Биранн скрылся за порогом.
