Ратблейна еще очень далеко. Стемнело, и он сбился с дороги. Когда, промокший под дождем и очень усталый, он наконец подошел к дому Милли, на него, к его величайшему изумлению, налетел какой-то человек, выскочивший на крыльцо. Он с трудом поднялся, и ему показалось, что этот человек, уже растворившийся в лунном свете, был Пат Дюмэй. Он вошел в незапертую дверь.
В прихожей было совеем темно, и, едва он вошел, ему почудилось, что кто-то, стоявший в темноте, бесшумно раздвинув воздух, скрылся в одной из комнат. Сразу затем наверху задвигался свет свечи и появилась Милли в белом пеньюаре. Она быстро заскользила вниз по лестнице с лампой в руке, пеньюар плыл за нею, распущенные волосы разлетались. На полпути вниз лампа осветила Кристофера, и Милли застыла на месте.
— Милли, что здесь происходит? Кто-то на меня налетел. Мне показалось, что это…
— А-а, Кристофер, — сказала Милли. — Добрый вечер. — Она поставила лампу на ступеньку и села с ней рядом. Потом беспомощно рассмеялась. Она тихо раскачивалась взад и вперед и стонала от смеха.
— Простите, что я так поздно, — сказал Кристофер. — Я бы попал к вам гораздо раньше, но у меня случился прокол, и последний кусок дороги пришлось пройти пешком. Но, Милли, что…
Милли перестала смеяться.
— Пожалуйста, Кристофер, пройдите в гостиную и подождите там, хорошо? Я сейчас, только оденусь. — Она опять ушла наверх, забрав с собой лампу и оставив его в темноте.
Кристофер ощупью добрался до двери в гостиную и, войдя, стукнулся головой о большую китайскую ширму — он забыл, что она стоит у самой двери. Камин не горел, пахло отсыревшей материей и торфяной золой. Он постоял, дождался; пока глаза различили квадраты окон, и двинулся к ним. Над головой слышалась какая-то возня и как будто голоса.
Кристофер не знал, что и думать. Весь долгий путь по темной горной дороге он мечтал об одном: скорее бы добраться до места. Он не любил ходить пешком. Горы в темноте были жуткие, кругом какие-то звуки, шорохи. Он торопился, предвкушая, как Милли встретит его, усадит перед пылающим камином, предложит стаканчик виски. Но очень уж много времени отняла дорога. И вот теперь пожалуйста: ему не рады, его оставили в потемках, в холоде, не проявили ни капли внимания. И кто же это выскочил из дома и сбил его с ног? Он почувствовал, что, падая, сильно ушиб плечо, а от столкновения с китайской ширмой болела голова. Был это Пат Дюмэй или нет? И почему он выкатился из дома, точно за ним гнался сам дьявол? И что это за таинственная фигура в прихожей? И что за возня в комнате наверху? Кристофер ничего не понимал и чувствовал себя кругом обиженным. Он пошарил на нескольких столах в поисках спичек, но только опрокинул что-то — что-то с треском упало на пол, наверно, разбилось. Он стал пробираться обратно к двери.
Тут вошла Милли с лампой. На ней было совсем простое серое платье, на голове красный шерстяной платок. Она поставила лампу, аккуратно задернула гардины, потом зажгла вторую лампу.
— Садитесь, Кристофер.
— Простите меня ради Бога, я разбил вашу вазу. Я искал спички.
— Ерунда, это всего-навсего эпоха Мин или еще какая-то. Да садитесь же, Кристофер.
— Дорогая Милли, я просто жажду сесть, если вы позволите мне сначала снять этот изрядно намокший макинтош. И по-моему, вы могли бы угостить меня виски. Я очень долго шел пешком.
— Ах да, конечно, виски. Оно здесь рядом, в буфете. Минуточку. Вот, прошу.
— Милли, что у вас тут творится? Это был Пат Дюмэй? В доме кто-то есть, кроме вас? Мне показалось, что я кого-то видел в прихожей.
— Нет, я здесь одна. Прислуга спит во флигеле.
— Что здесь делал Пат и почему он меня толкнул? Я чуть не сломал руку. Мне очень жаль, что я так поздно, но, как я уже сказал, у меня случился прокол, и я…
— Толкнул он вас, очевидно, потому, что вы очутились у него на дороге. Мне очень жаль, что вы ушибли руку, и что случился прокол, и…
— Но что ему тут было нужно?
— Что было нужно? Ему была нужна я. — Милли рассмеялась. Носком туфли она далеко отбросила осколок разбитой вазы и в упор посмотрела на Кристофера.
Только теперь он разглядел ее взбудораженное лицо с неестественным румянцем, предвещающим не то смех, не то слезы. Волосы она заплела в одну косу и теперь, перекинув косу вперед, судорожно сжимала и теребила ее вместе со складками красного платка.
— Ничего не понимаю.
— Он приезжал сюда, чтобы обольстить меня.
— Милли! Вы же не могли дать ему повода предположить…
— Нет, конечно, я не давала ему никаких поводов предположить. Я его живо выставила за дверь.
— Но не могло же ему просто взбрести в голову…
— Почему это ему не могло взбрести в голову? По-вашему, я что, недостаточно привлекательна?
— Нет, конечно, по-моему, вы достаточно привлекательны…
— Значит, и объяснять больше нечего, так?
— Милли, я удивлен до крайности.
— Чему же тут удивляться? Ничего не случилось, я просто прогнала его. Потому он так и торопился. Вы же мне верите?
— Конечно, я вам верю. Но я хотел сказать…
— А вам-то, Кристофер, почему взбрело в голову приехать?
— Мне нужно было вас повидать. Столько всего случилось. Простите, что я так поздно. Но, как я уже говорил…
— Да-да, велосипед. Расскажите же, что именно случилось.
— Ну… Во-первых, Франсис решила не выходить за Эндрю.
— А-а… — Милли выпустила из пальцев красный платок, и он скользнул по ее спине на пол. Она шагнула вперед и стала быстро подбирать осколки китайской вазы. — Холодно здесь, нужно бы затопить. — Она сложила черепки на стол. Подошла к камину и нагнулась поджечь бумагу и лучинки. — Передайте-ка мне пару полешков.
— Милли, вы слышали, что я сказал?
— Слышала, конечно, но что я должна ответить? Мне очень жаль. >
— Для нас, разумеется, это ничего не изменит. Вот это я и хотел вам сказать. Франсис я уговорю.
— А вы вообще говорили ей про нас? — Нет.
— Может, оно и к лучшему.
— Это еще почему?
— Кристофер, я, кажется, все-таки не могу выйти за вас замуж.
— Милли, да вы понимаете, что говорите?
— Просто не могу. Да я вам и не нужна.
— Это из-за Франсис?
— Нет, Франсис ни при чем. Я просто не могу, это было бы нехорошо. Мне вообще не следовало допускать этой возможности.
— Милли, не смейте так говорить. — Он поднялся неловко, на негнущихся коленях, протянул к ней руки. Милли по-прежнему смотрела вниз, на потрескивающие лучинки, и свет их, играя на ее лице, озарял усталую, успокоенную улыбку.
— Милли, родная… — Кристофер взял ее руку. Рука была тяжелая, вялая. Эта рука была ему хорошо знакома, и он, едва коснувшись ее, ощутил что-то необычное. Глянув вниз, он увидел на пальце кольцо с бриллиантами и рубином. Он узнал это кольцо.
Милли, заметив выражение его лица и направление взгляда, вскрикнула, отдернула руку и отошла от него.
— Милли, почему у вас на руке кольцо Эндрю?
Она быстро сняла кольцо и положила на стол.
— Потому что мое — на руке у Эндрю.
— Не понимаю.
— Где уж тут что-нибудь понять, когда все перепуталось. Я только что соблазнила вашего
