раной от удара.

Ее папа не хотел бы знать, что они копались в его голове. Он мог быть до смешного странным относительно подобных вещей, и медперсонал вышел сухим из воды только потому, что он находился без сознания, но Джози отдавала себе отчет в том, что не было никаких гарантий того, что у отца будет хорошее настроение, когда она зайдет проведать его позже.

— Что-нибудь еще?

— Ну, у него есть несколько поверхностных кровоподтеков и синяков, но никаких внутренних повреждений. — Она уклончиво осведомилась, что могло вызвать его травмы, и тотчас же ощутила возросший интерес доктора.

— Я могу его увидеть?

Доктор нахмурился, но кивнул.

— Может это и к лучшему. Может хоть вам удастся убедить его сотрудничать с нами.

Это вызвало скептическую усмешку на ее губах.

— Я могу попробовать.

Медсестра сопроводила девушку в обратную сторону в самый конец коридора к одноместной больничной плате. Ее отец сидел на кровати, его глаза были плохо сфокусированы, но, несмотря на это, пристально изучали палату на предмет поиска возможной угрозы. Настоящий профессионал, действующий в критической ситуации.

— Привет, папа.

— Джози-детка.

Она подошла и встала около кровати, положив руку на его предплечье.

— Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду.

— Доктор думает, что у тебя частичная амнезия.

Бледно-зеленые отцовские глаза сощурились.

— Чертов наглец.

Джози улыбнулась этим первым проблескам юмора, с тех пор как земля впервые заколебалась под её ногами.

— Надеюсь, ты не говорил ему об этом?

— Я не уверен.

— Ты знаешь, какой сегодня день?

— Нет… — Он поднес руку к голове, прикрыл глаза, пот поблескивал у него над бровью. — Есть пробелы.

— Не волнуйся об этом. Доктор сказал, что, скорее всего, ты все вспомнишь, в конце концов.

— Я полагаю, он думает, что знает это, потому что использовал тот чудной приборчик, чтобы покопаться в моих мозгах.

Так, он уже знает об этом.

— Он просто пытался оценить степень повреждения.

— Ну, если ты так говоришь. — Но было ясно, что отец этому не верил.

Она вздохнула. Девушка предположила, что человека, который считал проявление интереса к своему второму имени грубым вторжением в личную жизнь и который отказывался посещать врача с тех пор, как Джози исполнилось десять, компьютерная томография наверняка не относилась к вещам, входившим в понятие его личной зоны комфорта.[9]

Он открыл глаза и пригвоздил ее взглядом, который использовал для допроса.

— Так что там произошло?

— Ты этого тоже не помнишь?

— Нет, но если это было что-то настолько серьезное, что меня засадили в эту белую тюрьму, то думаю, мне следует об этом знать.

— Был взрыв.

— Где?

— В офисе и твоем тайном убежище, но пламя распространялось слишком быстро, пока я вытаскивала тебя.

— Ты спасла мне жизнь.

Джози пожала плечами.

Он крепко сжал челюсть.

— Я не помню, какой сегодня день недели, и не имею представления, почему кто-то попытался взорвать меня.

Девушка не стала отрицать, что взрыв был спланирован заранее. Хотя инстинкты отца были лучше, чем у нее, все они вопили о том же самом.

— Не волнуйся об этом. Скоро ты опять будешь у руля.

Отец кивнул и сразу вздрогнул, снова поднеся руку к голове.

— Проклятье, так болит.

— Мне жаль.

Следующие два часа стали напряженными для Джози, уклончиво отвечавшей на прощупывающие вопросы персонала реанимации и дежурного офицера, которого вызвали, чтобы тоже попытать счастья, когда врачи сдались. Она отвечала им, что отец неудачно упал.

Все были обеспокоены, так как это не объясняло то состояние, в котором находилась одежда их обоих. Джози отказалась просветить их, давным-давно уяснив, что не бывает ответа лучше, чем увиливание от него, вместо того, чтобы наслаивать одну ложь на другую. В конце концов, пришла медсестра и сказала, что они хотят перевести мистера Маккола из реанимации в отдельную палату под наблюдение.

После того, как медсестра вышла, отец сказал:

— Позвони Нитро.

Девушка предположила, что как его новый партнер Даниэль конечно имел право знать, что их лагерь разнесло в щепки.

— Я позвоню ему утром.

— Сейчас, Джози-детка.

Она нахмурилась. Рассвет наступит еще только через час, и она намеревалась позвонить Нитро приблизительно еще через час после этого.

— Почему сейчас?

Беспокойство отразилось на лице отца.

— Не знаю. Просто сделай это.

Ему всегда не нравилась слабость, и как только заболевал, вел себя как медведь, поэтому она не стала оспаривать его приказной тон.

— Ну, хорошо, только если ты сам не знаешь зачем, не пойму, о чем вы собираетесь разговаривать.

Это прозвучало разумно, но под его пристальным взглядом она сдалась. Наклонившись, она поцеловала его в щеку.

— Ладно. Я пойду и позвоню ему прямо сейчас, но я не виновата, если ему не понравится быть поднятым с постели с петухами.

— Он — военный. Он привык к этому.

Когда Нитро, как по тревоге, снял трубку спустя пять гудков, ей пришлось признать, что отец был прав.

— Нитро… Это Джози.

— Что случилось?

Девушка вышла на улицу к изолированному телефону и удостоверилась, что её никто не может подслушать, но все равно говорила, понизив голос.

— На тренировочной базе был взрыв. Когда я последний раз видела лагерь, от него мало что осталось.