чего требует от тебя Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его, и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, чтобы соблюдал заповеди Господа и постановления Его» (Втор 10,12-13). Когда позднее пример язычников увлекал израильтян на путь обрядоверия, пророки напоминали им об основах Моисеева Завета:

5. Книга Завета (Исх 21-23). Сборник гражданских и церковных законов, именуемый Книгой Завета (24,7) есть расширение и конкретизация Моисеева Декалога применительно к условиям раннего периода оседлой жизни Израиля. Раздел, относящийся к юридической области, содержит отголоски древневосточного права. Отсюда параллели между Кн. Завета и судебниками Хаммурапи, хурритов, хеттов и ассирийцев (см. приложение # 2). Как уже было отмечено, хотя эти правила утратили актуальность, сама идея законности в общественных отношениях сохраняет свое значение.

Три сельскохозяйственных праздника: 1) первого приплода от овец, и опресноков, 2) первинок урожая и 3) жатвы — преобразуются в воспоминания о спасении от рабства и благодеяниях Божиих (Пасха, Пятидесятница и праздник Кущей; 23,14-17).

Книга Завета объявляет всех первенцев человека и скота принадлежащими Богу (22,29-30). За ребенка приносилась «заместительная» символическая жертва. Она должна была напоминать о том, что жизнь даруется Богом и принадлежит Ему. «Принесение Богу первенцев составляло со стороны приносящего нравственный акт подчинения высшему порядку» (Вл. Соловьев).

Свою нынешнюю форму Книга Завета приобрела в то время, когда Израиль был еще со всех сторон окружен соседями-язычниками (23,28). Народу Божию воспрещается поклоняться их богам и заключать с ними союзы, ибо союз требовал религиозной клятвы. Под союзами подразумевались и брачные связи, так как через жен-язычниц в ветхозаветную Церковь легко мог проникнуть соблазн идолопоклонства.

Необычайно важно, что рядом с юридическими и культовыми законами стоят и нравственные заповеди в духе Декалога (Исх 23,1-11). Они предписывают заботу о бедняках и «пришельцах» (иноплеменниках в среде Израиля), воспрещают вершить неправый суд, отдавать деньги в рост и поступать несправедливо с противником.

Уголовное право. Кн. Завета предусматривает защиту непредумышленного убийцы (21,13). Книга смягчает законы о рабстве, повсеместно распространенном в древности. Хозяин невольника-еврея обязан дать ему и его семье свободу на седьмой год (21,1-3).

6. Моисей на горе (24,12-18; 33,1-23; 34,5-8). Свт. Григорий Нисский называл Моисея «первым мистиком». Его вхождение в священный Мрак облака, одевшего Синай, Отцы Церкви толковали как высочайшее созерцание Божества. Молитвенное уединение пророка на вершине Синая открыло ему Ягве как «человеколюбивого и милосердного, долготерпеливого и многомилостивого и истинного». Но Он же — Бог справедливости, не оставляющий вину без возмездия (34,6-7). Слова о воздаянии «до третьего и четвертого рода» связаны с замыслом божественного детоводительства. Люди с неразвитым нравственным сознанием, не знавшие к тому же идеи посмертного воздаяния (см. §19), нуждались в грозных прещениях, которые впоследствии были смягчены («Сын не несет вины за отца своего»; Иез 18,19).

Писание свидетельствует, что Господь говорил с Моисеем «лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (33,11), в то время как люди, ожидавшие внизу, «не видели никакого образа» (Втор 4,15). Но это не значит, что мистическое созерцание позволило пророку постичь саму божественную Тайну. В Исх 33,12-23 мы читаем, что человек не может увидеть Бога и остаться в живых. Поэтому на просьбу Моисея дать ему познание Сушего Господь являет лишь отблеск Своей Славы: «Ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо». Не только Бог есть неприступная Святыня, но и отражение Славы Его на лице Моисея было невыносимо для народа: «И видели Сыны Израилевы, что сияет лицо Моисеево, и Моисей опять полагал покрывало на лице свое» (34,35).

Слава (евр. Кавод) есть форма Теофании, излияние в мир мощи Творца. В Новом Завете Гоподь Иисус явит Славу Свою на иной горе, в присутствии Моисея и Илии (двух пророков, молившихся на Синае), и ученики узрят ее «якоже можаху». Величайшим снисхождением Сущего станет Его приход во плоти: «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14,9).

Таким образом, Ветхий Завет учит, что, даже открываясь людям, пребывая среди них, Сущий оставался запредельным, исполненным тайны. В полноте «Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин 1,18).

7. Золотой телец (Исх 32). Тем временем люди, долгое время ожидая Моисея, чувствуют себя осиротевшими и боятся, что вождь навсегда покинул их. Его учение о незримом Творце с трудом проникало в сознание израильтян, еще недавно чтивших идолов (Иез 20,8). Поэтому они принуждают Аарона сделать им изваяние тельца, который бы олицетворял Ягве, и устроить в честь Него праздник.

В прошлом экзегеты считали, что золотой телец есть вариант египетского Аписа, почитавшегося в виде быка. Однако теперь признается боле вероятным, что телец выступал здесь в качестве общесемитского символа божества плодородия (каким и хотели представить Ягве).

В рассказе о золотом тельце как бы испытывается и вера Моисея. Бог предлагает ему стать новым Авраамом, основателем нового народа Божия, в то время как прежний будет истреблен. Но Моисей выступает ходатаем за падших. Им движет не только сострадание к Израилю, но и ревность о Боге, Завет Которого должен быть непреложным. «И отменил Господь зло, о котором сказал, что наведет его на народ Свой» (32,14).

Виновные, однако, были сурово наказаны. С этого момента на сцену впервые выступают левиты в качестве сподвижников Моисея (32,26). Прежде это колено ничем не выделялось среди других. Оно не только не было специально посвящено Богу, но и отличалось особой жестокостью (Быт 34; Быт 49,5). Однако с тех пор как левиты проявили верность Моисею, они становятся священническим коленом.

Примечание. Позднее, в Х веке до Р.Х. изображения тельцов вновь появились в североизраильских святилищах — Вефиле и Дане (3 Цар 12,25-33). Тем не менее, как считают виднейшие библеисты (У. Олбрайт и др.), эти тельцы олицетворяли не Самого Бога, а как бы служили подножьем для Незримого (наподобие херувимов). Такое толкование основано на обычае древневосточных народов изображать божество стоящим на спине тельца. Над тельцами Вефиля и Дана не было статуй. Однако не исключено, что народные массы легко отождествляли эти фигуры с символом Самого Ягве, что и вызывало гневные протесты пророков (Ос 8,5-6; 13,2).

8. Ковчег, Скиния и богослужение (Исх 25-31; 33,7-10; 35,4-35; 36-40). Первые скрижали Моисей разбивает в гневе, видя людей, ликующих вокруг золотого тельца, но в знак прощения им даются другие. После грехопадения Израиля пророк устанавливает законы культа. Основными его принадлежностями являются Ковчег Завета и Скиния. Вместе они составляют своего рода походное святилище, необходимое в странствии по пустыне.

Ковчег (евр. ар`он) представлял собой ларец, который левиты несли на двух шестах. Крышка его была украшена двумя херувимами. Согласно данным восточной археологии, херувимы изображались в виде крылатых львов или быков с человеческими лицами. Они знаменовали походный престол Господень, с которого Он незримо повелевал Своим народом. Когда отправлялись в путь, ковчег поднимали со словами: «Восстань, Господи, и рассыплются враги твои, и побегут от лица Твоего ненавидящие Тебя», а когда останавливались, говорили: «Возвратись, Господи, к тысячам и тьмам Израилевым!» (Числ 10,35-36).

Скиния — шатер, перед которым молился Моисей, — означала присутствие Бога среди народа. Знамением этого было облако Славы, которое нисходило на Скинию (Исх 40,34-38). Скиния стала прообразом Богочеловечества, близости Творца к людям. Поэтому евангелист Иоанн, говоря о Воплощении, писал: «И Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин 1,14), дословно «и поставило среди нас Скинию».

Перед Скинией совершались обряды и жертвоприношения. Возникает вопрос: для чего нужно было это