Босворта из Oklahoma Sooners — волосы на затылке длинные, а на висках короткие, и на висках выбрит какой-нибудь крутой узор. Я думал, что это может, знаете, сработать, может быть моей «фишкой», знаете, я мог бы стать парнем с выбритым на висках узором. Босворта я увидел по телеку за несколько месяцев до этого, когда мой старший брат Тим смотрел гомо-эротический футбол, — прическа была прикольная. В общем, я попросил Майка попробовать, а он отказался. В смысле, я даже дошел до аптеки и купил триммер за двадцать баксов, и вот я весь такой с триммером, и никто не соглашается помочь; я даже попросил миссис Мэдден, и она сказала, что сделает это за пятьдесят баксов. Вот так всегда: тебе приходит в голову отличная идея, а люди вокруг из кожи вон лезут, только бы ты ее не осуществил.
Как с разводом предков Майка: звучало это отлично, а на самом деле жизнь его стала — полное дерьмо. Ему приходилось все время работать в паршивой пиццерии, самому покупать себе еду, он не мог воспользоваться телефоном, целый месяц не видел свою сестру, и из-за всего этого со школой у него пошел полный пиздец. Он не успевал с домашним заданием, не готовился к контрольным и из хорошиста превратился в законченного двоечника. Я не мог ничего сделать, не мог даже ничего сказать, чтобы подбодрить его. Он постоянно курил траву — перед уроками и после, и даже иногда на переменах — и он полностью, совершенно завалил последний тест по истории, и цыпочка мисс Эйкен попросила его остаться после уроков, и поинтересовалась что происходит, и он только покачал головой, встал и вышел. Дерьмо, в общем.
Мы сидели у Майка, и он, как обычно, дулся, весь такой депрессивный, и не думаю, что вся эта подкурка особенно ему помогала, и в конце концов пришла Дори, так как я названивал ей целый день, и, ну, я подумал, может, ей удастся вытащить Майка из постели. Она принесла из школьной библиотеки книжку про бостонского душителя и еще одну про американских серийных убийц, и я подумал:
— Слушай, приятель, нам надо сделать этот проект, — сказал я.
— А кого это ебет? — спросил он и застонал. — Когда кругом сплошной пиздец.
— А как насчет Эрин Макдугал? — спросил я. — Вроде все не так уж плохо, а?
— Черт, — вздохнул он. — Это только вопрос времени, пока я проебу и это.
— Тебе нужно соскочить, приятель, — сказал я. — Давай, пошли в торговый центр или куда- нибудь.
— Просто оставь меня в покое! — крикнул он, зарываясь головой в подушки. Я потянул его за голую ногу, но он не пошевелился.
— Так, хватит, — сказала Дори, грустная, — если хочет быть несчастным, пусть будет. Мне в любом случае пора на работу.
Я проводил ее во двор и спросил:
— Дори, я тебе все еще буду нравиться, если постригусь, как Брайан Босворт?
— Как кто? — спросил она, прикуривая сигарету.
— Парень, футболист, с такими выбритыми полосками? Типа узоров.
— Думаю, это будет глупо выглядеть, — сказала она, качая головой. — Мне нравятся твои волосы и так. Очень милые.
— Да, наверное, — сказал я. — Просто такая у меня была тупая идея.
— Поцелуй меня, и я пойду, — сказала она, глядя на часы. Щелкнула тюбиком белой губной помады и быстро подправила губы.
— Тебе правда надо идти? — спросил я.
— Ага, меня обещали подбросить.
— О'кей, — я потянулся к ней и поцеловал ее крепко-крепко, держа за руки, мой язык скользил у нее во рту туда и обратно, она хихикала и наконец шлепнула на мою щеку большое белое клеймо поцелуя. Я проводил ее к фасаду дома, и к нам подъехал охуенный черный «файерберд» и замер у бордюра. Чувак за рулем — какой-то хрен в зеркальных очках от солнца, черной бандане и с пушистыми черными усами — подудел дважды, убавляя звук какого-то сального рока в колонках, которые по мощности сошли бы и для стадиона. Я стоял рядом с Дори, разинув рот.
— Позвони мне, — сказала Дори, исчезая в машине. Шины завизжали, когда они тронулись с места, и я сразу же стал производить в голове некие довольно сомнительные арифметические подсчеты:
— Волосы у меня были так себе, как бы мне ни льстила Дори. У меня вообще вид был — так себе. Ничего определенного.
— У меня больше не было работы, а следовательно, и денег.
— При таких условиях я могу позволить себе зазвать Дори в забегаловку, побаловать ее там одним дешевым салатиком и проследовать на автобусе в место проведения чудного романтического вечера, где можно с наслаждением наблюдать, как Майк затевает очередной скандал, а затем просто скулит, как больной щенок.
При таких исходных мне вообще не светило когда-либо заняться с ней этим — если, конечно, мне не удастся скопить немного денег — и все это выглядело довольно безнадежно.
Пока
Пока
Пока произошедшие в один прекрасный день события, связанные с ебанутой игрой Dungeons and Dragons, все не изменили.
В общем, в субботу во второй половине дня эти придурочные знакомые Майка, эти ребята, увлеченные Dungeons and Dragons, неожиданно позвонили ему и поинтересовались, может ли он продать им немного травы. Это была блестящая возможность, учитывая, что человек их было пять или шесть, и все они хотели поучаствовать. Почему? Ну не знаю, чтобы доказать свою крутизну, может быть. Заправлял у них всем этот мальчишка Питер Трейси. Майк учился с ним в младшей школе, и пару раз они сыграли в D&D, но вот уже несколько лет даже не разговаривали. Так что, когда мальчишка спросил: «Можешь сегодня принести? Это очень важно», Майк сказал: «Договорились», и быстро повесил трубку.
Идея заключалась в том, чтобы дать им совсем немного травы, достаточно, чтобы они слегка кайфанули, а остальное набить орегано — старый наркоманский трюк. Таким образом Майк продавал им чуть-чуть, а получал в пять раз больше. Это было просто, как все гениальное. Мы прыгнули в автобус и доехали до Оук Лон, где на тупиковой улице в ряд выстроились многоквартирные дома. Мы обошли дом, как проинструктировал нас главный ботан, и дважды постучали в заднюю дверь. Мама мальчика, очень смахивающая на Джун Кливер, с коротким каштановым каре, в синем платье и белом фартуке, улыбаясь, открыла дверь: «О, здравствуйте, мальчики, — засияла она. — Входите, входите».
— Спасибо, — сказал Майк, приглаживая волосы.
— Мы так давно не виделись, Майкл. Как твои родители?
— Шикарно, — сказал он. Мы прошли через кухню, улыбаясь и кивая миссис Трейси, пока она просила нас вытереть ноги. Сразу было видно, что она одна из этих женщин. Как я уже сказал, у нее были идеально уложенные каштановые волосы, бело-голубой фартучек с оборками, и в руках она держала мыльную швабру. Мы с Майком извинились и вытерли ноги о коврик, и она сказала: «Мальчики в гостиной, играют».
— Отлично, — сказал Майк.
— Хотите повесить ваши пальто? — спросила миссис Трейси.
— Не, мы только на минутку, — сказал Майк.
— Нет-нет, я настаиваю, — сказала она и заставила нас снять пальто. Я оглядел кухню и заметил, как чиста, безукоризненна, совершенна в ней каждая поверхность, как аккуратно повешены у задней двери куртки всех ботанов, заметил синий льняной жакет миссис Трейси, ее красную сумочку, идеально расположенные на крючках, прибитых на разной высоте, и как все в этом вроде бы чуть ли не напевает; и я
