страной на долгие времена. Политическая власть прочно перешла в руки родовой и богатой аристократий, руководствовавшихся меркантильными интересами.

Помимо этого (для папы это должно было стать самым главным), после победы принца Оранского ужесточились законы относительно участия католиков в общественной жизни. В правление Якова II 300 000 англичан заявили о себе как о католиках, в 1780 году их едва набралось 70 000.

Счета принца Оранского – вот что стоило бы изучить с самого начала. Из биографий, посвященных Вильгельму Оранскому, так и не ясно, кто финансировал войска под его началом, защищавшие Голландию. А ведь это очень важно, и если ответа нет как нет, то лишь потому, что вопрос этот никогда не ставился ребром. Что и говорить, исследователи могли бы проявить чуточку больше любопытства.

Как пишет английский епископ Гилберт Барнет, друг Вильгельма, принц «явился на свет при весьма неблагоприятных обстоятельствах.[227] Дела семьи были расстроены: его матери и бабке отошли две большие родовые вотчины, которые он должен был унаследовать, не считая долгов, в которые влез его отец, чтобы помочь английской короне». (Bishop Burnet's History of his own time, London, 1857, p. 212.)

Барнет принял активное участие в подготовке переворота 1688 года, он был одним из немногих, бывших в курсе предстоящей высадки на острове, и подставлял Вильгельму плечо в самые трудные минуты, в том числе во время финального марш-броска на Лондон. Что же удивительного в том, что он умолчал об иных фактах, представляющих неудобство для короны и англиканской веры.

Немецкий историк Вольфганг Виндельбанд приводит письмо Вильгельма своему другу Вальдеку, написанное мало погодя после восшествия на трон: «Ежели бы вы знали, какую жизнь я веду, вам бы стало меня жаль. Мне остается одно утешение: Бог знает, что мною движет не честолюбие». (Цитируется Вольфгангом Виндельбандом, Wilhelm von Oranien und das europaische Staatensystem, in: Von staatlichem Werden und Wesen. Festschrift Erich Marks zum 60. Geburtstag, Aalen, 1981.)

Да принадлежат ли эти слова и вправду человеку, осуществившему только что мечту всей своей жизни? – вопрошает Виндельбанд. Я же от себя добавлю: а может, это слова того, кто сражается с денежными затруднениями, одолевающими его?

Англичане, подданные нового короля, не считали его чемпионом воздержанности и простоты. Как отмечает фон Ранке (Englische Geschichte, cit.), в 1689 году Вильгельм потребовал от парламента назначения себе пожизненной ренты, по примеру государей династии Стюартов: «Наличие денег в достаточном количестве необходимо для нашей безопасности». Парламент не внял ему и выделил лишь годовую ренту со строгой оговоркой «не далее». Вильгельма это сильно задело, отказ парламента он счел личной обидой. Но для оспаривания этого решения у него не было никаких рычагов. В это-то время – случайность! – и велись тайные переговоры между Бокастелем, Ченчи и государственным секретарем Ватикана.

Если хорошенько подумать, то вся история Оранского дома полна многозначительными событиями, подчеркивающими болезненность взаимоотношений протестантских государей с деньгами. Английский историк Мэри Кэролайн Тревелайн пишет: «честолюбивые помыслы Вильгельма II[228] не пострадали бы, не попытайся он в качестве статхаудера Республики Соединенных Провинций содержать более многочисленное войско, чем то, которое ему было по карману». Чтобы найти средства, необходимые для защиты Республики, Вильгельм II применил силу, поместив под стражу в 1659 году пятерых главных депутатов и предприняв штурм Амстердама. (G.J. Renier. William of Orange. London, 1932, pp. 16—17.)

В 1657 году, согласно тому же историку, мать Вильгельма III заложила в Амстердаме свои личные драгоценности, дабы помочь братьям. Скончалась она в январе 1661 года в Англии. А в мае этого года бабка Вильгельма, принцесса Амалия де Солмс пытается по суду вернуть драгоценности. Ее секретарь Риве пишет Хьюгенсу, секретарю Вильгельма, о том, что юный принц «не говорит ни о чем другом» (Mary Caroline Trevelyan, William the third and the defence of Holland, 1672—1674, London, 1930, p. 22). Но отчего Вильгельм так интересовался драгоценностями, среди которых был бриллиант в тридцать девять каратов, оправленный в серебро? Торопился ли вернуть унизительный долг или был под впечатлением продажной стоимости драгоценностей?

Огромные средства были, впрочем, всегда необходимы Оранскому дому для ведения военных действий. Во время подготовки высадки в Англии папские агенты в Голландии были прекрасно осведомлены о настоятельной потребности Вильгельма в деньгах: в середине октября 1688 года (об этом мы узнаем от Данкельмана) они дают знать, что по причине сильнейшего ветра десяток, даже дюжина кораблей Вильгельмова флота не вернулись с учений и принц был в страшной тревоге, поскольку задержка в море стоила ему 50 000 фунтов в день.

На какие только неблаговидные поступки не толкает нужда – и среди них мошенничество и предательство. Согласно историку-нумизмату Николо Пападополи (N. Papadopoli, Intitazione dello zecchino veneziano fatta da Guglielmo Enrico d'Orange (1650—1702), in: Rivista italiana di Numismatica e scienze affini, XXII[229], Milano, fasc. Ill), в XVII веке печатный двор Оранского княжества подделывал венецианские цехины, с легкостью избегая санкций, предусмотренных для такого рода проступков. Когда же это обнаружилось, в 1646 году Светлейшая Венецианская республика ввязалась в войну Кандии против турок и именно от Голландии получала подкрепление и вооружение: венецианцы были вынуждены проглотить этот афронт. Кроме того, принцы Оранские подделывали, возможно, и венгерские дукаты, имевшие хождение в Голландии.

Итак, Вильгельм Оранский был беден или скорее всегда в долгах и в поисках денег на свои военные предприятия. Следует назвать лиц, снабжавших его деньгами, начиная с тех, кто делал это не таясь.

Политическая и военная деятельность Вильгельма Оранского, в том числе и высадка в Англии, поддерживалась тремя главными источниками: банкирами-евреями, адмиралтейством Амстердама и несколькими патрицианскими родами.

Банкиры-евреи были на главных ролях в финансовой жизни Амстердама и всей Голландии. Среди них был барон Франсиско Лопес Суассо, служивший дипломатическим посредником между Мадридом, Брюсселем и Амстердамом, щедро снабжавший Вильгельма деньгами. По свидетельству современников, он ссудил ему 2 миллиона голландских флоринов без каких-либо гарантий и прокомментировал этот заем фразой, ставшей знаменитой: «Если удача на вашей стороне – вы мне их вернете, если нет, я смирюсь с их потерей». Принц получил также финансовую помощь Генеральных проведиторов (как он их окрестил) Антонио Альвареса Мачадо и Якова Перейры, банкиров, евреев-сефардов (см.: D. Swetschinksi-N. Schoenduve, De Jamilie Lopes Suasso, financiers van Willem III, Zwolle, 1988).

Важную помощь оказало ему и адмиралтейство Амстердама: по свидетельству историка Джонатана Израэля, оно взяло на себя снаряжение около 60% флота и экипажа, высадившегося на острове. По оценкам того времени, речь шла о 1800 солдатах, в ожидании экспедиции постоянно сменявших друг друга на посту.

И наконец, он получил помощь нескольких голландских семейств, хотя это ему и дорого стоило. Боясь