Анонимные печатные листки, распространяемые французами уже на следующий день после высадки протестантов в Англии (см.:/. Orcibal, Louis XIV contre Innocent XI, Paris, 1949,pp. 63—64 e 91—92), первыми заговорили о займах Иннокентия XI Вильгельму Оранскому. Кроме того, согласно воспоминаниям г-жи де Ментенон, папа якобы послал Вильгельму 200 000 дукатов в виде помощи его предприятию. Однако это малодостоверно. Слухи распространялись французами с очевидной целью – оклеветать понтифика, а затем они были подхвачены мемуаристами и сочинителями пасквилей, которые, однако, так и не представили никаких доказательств.

Пьер Бейль был самым коварным из нападавших на папу: в своем знаменитом «Историческом и критическом словаре» он напоминает, что Иннокентий происходил из семьи банкиров, и приводит текст надписи, сделанной на статуе Паскена[217] в Риме вдень, когда кардинал Одескальки стал понтификом: Invenerunthomineminteloniosedentem, что означает: они избрали папу, сидящего за столом ростовщика.

На сей раз это не было просто байкой: большой интеллектуал Бейль не мог быть заподозрен в низком пристрастии ко всему французскому. Да и сам принадлежал к той эпохе, о которой вел речь. (Dictionnaire historique et critique опубликован в 1697 году.)

Однако ни один историк не удосужился проверить этот факт, пойдя по следу, указанному подпольными газетенками и Бейлем. И потому правда о папе Одескальки стала делом горстки подпольных писак, а также старого и пыльного словаря голландского философа-ренегата (Бейль перешел из кальвинизма в католицизм, затем дал задний ход, а потом и вовсе отказался от веры).

А тем временем верх одержало, даже не вступая ни в какие битвы, жизнеописание святого – Иннокентий XI вошел в историю. Факты казались неоспоримыми: своим освобождением в 1683 году Вена была обязана ему, мобилизовавшему католических государей и направившему средства апостольской казны в Австрию и Польшу. Иннокентий XI был признанным героем и аскетом, положившим конец непотизму и оздоровившим церковные финансы, запретившим женщинам показываться на людях в платьях с короткими рукавами, остановившим карнавальное безумие, закрывшим римские театры – рассадники порока…

Его смерть вызвала поток писем со всей Европы: все правящие дома потребовали его причисления к сомну блаженных. Благодаря в том числе рвению его племянника Ливио в 1714 года начался процесс беатификации: были заслушаны еще живые свидетели, пополнилось досье и восстановлен по крупицам его жизненный путь с детских лет.

Однако стали тотчас появляться препятствия, замедляющие ход процесса. Возможно, тогда-то и приняли во внимание французские pamphlets[218] и словарь Бейля: эти злые, бездоказательные россказни, которые, возможно, и нельзя никак опровергнуть, но которые необходимо учесть, даже если речь и идет о столь непорочной, добродетельной и героической личности, как личность Бенедетто Одескальки. Не обошлось тут и без Франции, не одобряющей поднятие на щит одного из своих заклятых врагов. Процесс беатификации замедлил темп, и вследствие бесчисленных и безукоризненно исполненных действий по расследованию поток, бывший до того кипучим, стремительным, превратился в грязный заболоченный ручеек.

Минует несколько десятилетий, и только в 1771 году вновь заходит речь об Иннокентии XI. Именно в этом году английский историк Джон Делримпл публикует свои «Memoirs of Great Britain and Ireland» [219]. Дабы осознать в полной мере положение, выдвинутое им, следует сделать шаг назад и расширить свой горизонт, окинув взором политическую ситуацию в Европе накануне высадки Вильгельма Оранского в Англии.

В последние месяцы 1688 года серьезный очаг напряжения вспыхнул в Германии. Страна несколько месяцев дожидалась назначения нового архиепископа Кёльнского, Франция любой ценой стремилась поставить на это место кардинала Фюрстенберга. Если б этот маневр удался, Людовик XIV имел бы в своем распоряжении ценный плацдарм, расположенный в центре Европы, и добился бы военного и стратегического превосходства, которому сопротивлялись прочие государи. Иннокентий XI самолично ответил отказом на назначение Фюрстенберга, а его согласие было необходимо с юридической точки зрения. В это же время вся Европа с беспокойством наблюдала за войсковыми маневрами под предводительством Вильгельма Оранского. Каковы были его намерения? Готовился ли он выступить против французов, дабы военной рукой решить проблему Кёльнского архиепископства, развязав этим новый страшный конфликт в Европе? Или же, как о том уже догадывался кое-кто, рассчитывал захватить Англию?

Положение Делримпла состоит в следующем: Вильгельм Оранский дал понять папе, что собирается выступить против французов. Иннокентий XI, как всегда жаждавший воткнуть палки в колеса Людовика XIV, попался в ловушку и одолжил Вильгельму столько, сколько было необходимо для снаряжения войска всем необходимым. Принц Оранский пересек Ла-Манш и навсегда развел Англию с католической верой.

Так англиканство восторжествовало на деньги Католической Церкви. Пусть и обманутый, но именно папа снарядил протестантского принца на бой с католическим государем.

Эта гипотеза уже выдвигалась некоторыми анонимными изданиями во времена Иннокентия XI и Людовика XIV. Но в отличие от них у Делримпла были припасены важные доказательства: два подробных послания кардинала д'Эстре, чрезвычайного посла Людовика XIV в Риме, адресованных своему государю и военному министру Лувуа.

Согласно им, ближайшие сподвижники папы задолго до событий были в курсе подлинных намерений Вильгельма Оранского. С конца 1687 года – за год до высадки в Англии протестантского принца – государственный секретарь Ватикана Лоренцо Казони якобы находился в сношениях с голландским бургомистром, тайно посланным Вильгельмом в Рим. Среди слуг Казони затесался изменник, благодаря которому его послания императору Леопольду I были перехвачены. Из них стало известно, что папа предоставляет крупные суммы в распоряжение принца Оранского и императора Леопольда I, дабы они одолели французов в конфликте, могущем возникнуть из-за архиепископства Кёльнского. В письмах Казони Леопольду без обиняков обсуждались подлинные намерения Вильгельма: не борьба с французами, а захват Англии, о чем подчиненные Иннокентия XI были прекрасно осведомлены.

Письма д'Эстре нанесли сокрушительный удар по идее беатификации папы. Даже если предположить, что Иннокентий XI не знал о замысле Вильгельма, а именно – покончить с католицизмом в Англии, выходило, что он финансировал его военные цели, да к тому же в противовес Наихристианнейшему королю.

В последнее время множество историков воспользовались письмами Делримпла, нанося непоправимый урон памяти Бенедетто Одескальки. К тому же сомнения строились на вопросах исключительно вероучения, что стопорило процесс беатификации: казалось, имя Иннокентия XI бесповоротно скомпрометировано.

Появилась необходимость выждать какое-то время, учитывая серьезность обстоятельств, чтобы снова обрести смелость и ясность, без которых никак было не решить этот вопрос. В 1876 году, не раньше, основополагающая статья историка Шарля Герена заставила историю свершить поворот на сто восемьдесят градусов. В «Журнале вопросов истории» Герен строго и аргументировано доказал, что письма д'Эстре, опубликованные Делримплом, не что иное, как фальшивки, сфабрикованные французской пропагандой. Неточности, ошибки, невероятные факты и анахронизмы лишали их всякой убедительности.