В июне 1665 года в крепость ударяет молния и разносит пороховой погреб. Много жертв. Фуке и лакеи прыгают в окно. Шансы остаться в живых мизерны, и все же все трое живы-здоровы. Стоит новости об этом событии достичь Парижа, как там сочиняют стихи по поводу чудесного спасения, Божественного промысла и поданного королю знака. Многие парижане требуют освобождения Фуке. Король непреклонен, зачинщики смуты подвергаются преследованию.

Крепость подлежит восстановлению. Фуке год проводит сначала у военного комиссара Пинероло, позже – в другой тюрьме.

Во время восстановительных работ Сен-Марс обнаруживает в пепле, оставшемся от мебели из камеры Фуке, кое-что, свидетельствующее о непревзойденном уме узника, и не мешкая отправляет Лувуа и королю перлы изобретательности: записки, написанные косточками каплуна с использованием в качестве чернил вина, смешанного с сажей. Узнику удалось даже изготовить симпатические чернила и оборудовать тайничок в спинке стула.

– Но что же он писал? – безмерно удивленный этими жалкими ухищрениями, спросил я.

– Этого никто никогда не узнал. Все найденное под большим секретом было доставлено королю.

После этого король приказал ежедневно производить у Фуке обыск. Теперь ему остается одно чтение: позволено пользоваться Библией, историей Франции, несколькими итальянскими изданиями и трудами святого Бонавентуры (святой Иероним и святой Августин под запретом). Он обучает латыни и начаткам аптекарского дела одного из своих лакеев.

Однако Белка остается верна себе: хитрости и ловкости ей не занимать. Понуждаемый Лувуа, хорошо изучившим суперинтенданта и не верящим, что тот опустил руки, Сен-Марс тщательно инспектирует его белье. На тесьме, которой обшит галун, обнаруживаются надписи, сделанные микроскопическими буковками, немало надписей и на подкладке жилета. От короля немедля поступает распоряжение выдать ему верхнее платье и исподнее черного цвета. Скатерти и полотенца нумеруются, чтобы он не оставлял их у себя.

Сен-Марс приструнивает двух лакеев Фуке, которые осаждают его просьбами и без конца пытаются улучшить условия содержания хозяина, которому беззаветно преданы.

Проходят годы, но страх короля, как бы Фуке не сбежал, на спад не идет. И тому есть причины: к концу 1669 года раскрыта попытка бегства. Кто ее устроил, остается тайной, может, его родные, однако, по некоторым слухам, к этому приложили руку г-жа де Севинье и м-ль де Скюдери. Старый слуга – трогательный образец преданности, все берет на себя. Зовут его Ла Форе, он сопровождал Фуке в его поездке в Нант, когда того взяли. После ареста хозяина он пешком отправился в путь и провел в дороге много часов, чтобы не попасть в руки мушкетеров, наводнивших Нант. Так он добрался до ближайшей почтовой станции, а оттуда поскакал во весь дух в Париж. И все это для того, чтобы первому доставить печальное известие матушке Фуке. А гораздо позже Ла Форе вышел на дорогу и дождался кареты, которая везла Фуке в Пинероло, чтобы попрощаться с ним. Тронутый такой преданностью Д'Артаньян остановил конвой и позволил им обменяться несколькими словами.

Ла Форе был также единственным, кто не утратил надежды. Под вымышленным именем явился он в Пинероло и обзавелся информатором в крепости. Со своим обожаемым хозяином общался через окно с помощью жестов. После неудавшейся попытки бегства Ла Форе был безжалостно повешен. А Фуке отныне лишили еще и дневного света и неба: окна его камеры заложили.

Состояние его здоровья ухудшается. В 1670 году по приказу короля Лувуа лично отправляется в Пинероло. После шести лет отказов и запретов Людовик наконец призывает к себе для совета врача Пеке, пользовавшего прежде суперинтенданта.

– Вот странно. Разве король не желал смерти Фуке? – вновь немало удивился я.

– Только одно можно утверждать со всей определенностью: с этих пор Людовик как будто начинает заботиться о здоровье бедной Белки. Друзья суперинтенданта, из числа тех, что не попали в немилость, такие как Помпонн (назначен государственным секретарем), Тюренн, Шеки, Бельфон и Шарост, возобновляют борьбу за друга и забрасывают короля прошениями. Но поворот в деле случится позже.

В 1671 году особо опасных государственных преступников, заключенных в Пинероло, становится двое. Еще одного известного человека помещают туда: графа Лозена.

– А все потому, что тайком женился на Большой Мадемуазели, кузине короля, – гордый своими познаниями, вставил я.

– Вижу, на память ты не жалуешься. С этого момента наша история приобретает интересный оборот.

Продержав Фуке много лет в полной изоляции, король подсаживает к нему в темницу другого узника. Вещь решительно необъяснимая. Что еще более странно – так это то, что камера, отведенная Лозену в огромной крепости, соседствует с камерой Фуке.

Как только не характеризовали Лозена, и все же отличительной его чертой была заурядность. Младший отпрыск гасконского рода, ни к чему не приспособленный, ничего не умеющий, тщеславный, упоенный собственной персоной, он имел счастье понравиться королю и стать его товарищем по играм. Людовик был тогда совсем юным. Будучи, как и во всем, посредственным в искусстве обольщения, Лозен тем не менее сумел соблазнить Большую Мадемуазель, очень богатую и лишенную красоты кузину короля, которой к тому времени стукнуло сорок четыре.

Узник из него вышел чрезвычайно беспокойный, он не мешкая выказал свой бранчливый, буйный и скандальный нрав. Не успев приехать, устроил в своей камере пожар, который перекинулся по балкам и в камеру Фуке. Притворщик, каких мало, он прикидывается то больным, то умалишенным, всячески рвется на свободу. Сен-Марс, чей опыт тюремщика ограничивается Фуке, не способен урезонить или укротить Лозена и перед лицом подобного буяна нарекает Фуке «ягненочком».

Вскоре (об этом станет известно много позже) Лозену удается наладить с Фуке общение через дырку в стене.

– Разве ж такое возможно, чтоб никто этого не заметил, при том, как неусыпно наблюдали за Фуке? – недоверчиво протянул я.

– Я и сам, признаться, не раз задавал себе этот вопрос, – согласился со мной аббат.

Миновал год. В октябре 1672 года Его Величество позволяет Фуке и его супруге вступить в переписку. Их письма сначала читаются королем, оставившим за собой право передать их адресату либо уничтожить. Но это не все. Еще через год король велит доставить Фуке сочинения, посвященные недавним политическим событиям. Это вообще не подлежит никакому логическому объяснению. Чуть погодя Лувуа шлет Сен-Марсу письмо и предписывает тому выдать узнику бумагу, если у него будет желание ответить. Так и происходит: