сводку вошли все председатели трестов и синдикатов и председатели центральных органов кооперации (Центросоюз, Сельхозсоюз, жилкооперация, промысловая кооперация и т. д.). Их вместе имеется 248 человек, из которых евреи составляют 25 человек, или 10 процентов. Таким образом, среди высших партийных и советских органов евреи составляют 6 процентов, среди руководителей высших местных органов 5,5 процента и среди руководителей хозяйства 10 процентов. От преобладания, переполнения, засилья и т. д., как видим, довольно далеко. Свести антисемитские настроения к чрезмерной роли евреев в общественной и государственной жизни СССР, как это хотели бы идеологи буржуазии, оказывается невозможным. Не говоря уже о заведомой для этих идеологов нелепости взять всех евреев за одну скобку, безотносительно к социальной природе каждой их группы».
Среди московских нэпманов количество евреев действительно ошарашивает, даже если перечитывать после Солженицына. Среди средних и крупных лавок и магазинов евреям принадлежало: аптекарских и парфюмерных товаров 75,4 процента, мануфактурных 54,6 процента, ювелирных 48,6 процента, галантерейных 39,4 процента, дровяных и лесных складов 36 процентов, кожевенно-обувных 23 процентов, готового платья 14,5 процента, съестных припасов 69,4 процента.
Это при том, что в населении Москвы евреи составляли лишь немногим более 5 процентов. В целом же среди 5 млн. «буржуазии» в СССР евреи в 1927 году составляли примерно 18 процентов. Однако здесь оставалось ждать совсем недолго: «буржуазному антисемитизму» предстояло в ближайшие годы отправиться под нож вместе с самой «буржуазией».
Хуже дело обстояло с рабочими. При проклятом царизме рабочие в лице своих наиболее передовых представителей близко сталкивались с наиболее передовыми евреями главным образом в тюрьмах и ссылках, производя друг на друга самое отрадное впечатление. Советская власть положила конец этой позитивной практике, в результате чего русские и евреи стали соприкасаться своими более отсталыми слоями: малокультурные выходцы из деревень (в 30-м году почти треть населения была неграмотной) столкнулись с наиболее пронырливыми выходцами из черты оседлости.
Даже среди членов московских профсоюзов «выходки антисемитов иногда находят сочувствие и не встречают отпора. Часто рабочие, замеченные в антисемитских выражениях,
«Тяжело устанавливать наличие антисемитских настроений хотя бы в части рабочей среды, — вздыхает Ларин, — ведь это для нас вынужденное
«Почему не занимаются хлебопашеством, хотя теперь евреям разрешено».
«Почему евреям дали хорошую землю в Крыму, а русским дают где похуже».
«Почему евреи раньше жили хорошо и теперь живут так же».
«Почему евреи, приезжая из Бердичева и других городов, сразу получают квартиры, есть даже анекдот, что приехал из Бердичева последний еврей и передал ключи Калинину».
«Почему евреи не хотят заниматься тяжелым трудом».
«Настолько искренне относятся евреи к советской власти и к пролетариату вообще».
«Почему партийная оппозиция на 76 процентов была из евреев».
«Почему евреи везде устраиваются на хорошие места».
«Почему евреев мало на бирже труда».
«Почему их так много в вузах, не подделывают ли они документы».
«Не изменят ли евреи в случае войны и не уклоняются ли от военной службы».
«Почему русский рабочий больше пренебрегает еврейской национальностью, чем грузинской, немецкой и другими».
«Как понимать Энгельса, когда он говорит, что евреи имеют тенденцию приспосабливаться и что к ним нужно подходить очень осторожно».
«Почему раввины помогают еврейским уголовным, как какой-либо МОПР».
«Почему возникла ненависть к евреям в других странах».
«Почему много анекдотов и рассказов как раз о евреях».
«Какое участие евреи принимают во всех странах в коммунистических партиях».
«Почему царское правительство относилось хорошо к еврейским колониям до революции».
«Чем объясняется отъезд евреев из СССР, ведь теперь здесь полная свобода».
«Можно ли назвать антисемитом того, который шутя говорит „жид“ и как следует относиться к подобным шуткам вообще».
«Почему Бухарин, Сталин и другие члены политбюро никогда не пишут в „Правде“ об антисемитизме».
«Почему партия слабо борется с антисемитизмом, партийцы-антисемиты считают это знаменательным».
«Чем объяснить помощь американской еврейской буржуазии еврейскому земледелию в СССР».
«Что делать, если беспартийные рабочие поднимают вопрос об антисемитизме, а партийцы совсем не реагируют».
«Почему антисемитизм развился только по отношению к евреям, а не к другим национальностям».
«Почему царское правительство натравливало на евреев, а не на другой народ».
«Почему буржуазия Сев.―Амер. Соед. Штатов презрительно относится к такой же буржуазии, но вышедшей из евреев».
«Что хотел сказать академик Павлов своими словами, что у евреев создалась „рефлексология нахальства“».
«Отыскивать причину антисемитизма следовало бы в самой нации, в ее нравственном и психологическом воспитании».
«Нынешнее участие евреев в различных организациях получилось благодаря сознательному регулированию, влиянию парт- и соворганов или же это процесс естественный».
«Почему евреи при приходе в Европу были по преимуществу торговцами и ремесленниками».
«Чем была вызвана при царизме причина гонения на евреев».
«Евреи с древних времен считают себя избранным народом».
«Евреи живут замкнуто, придерживаются особых верований и обычаев, в частности обряда обрезания, что особенно отталкивает от евреев».
«Известны ли в истории примеры свирепой ненависти одной нации к другой, подобные антисемитизму».
«Что делать групповику-агитатору, когда собирается большое количество рабочих с антисемитским настроением».
«Почему партия не ведет в газетах кампании против антисемитского течения».
«Почему некоторые евреи любят, чтобы их считали русскими, тоже считают свою нацию нехорошей».
Последний вопрос особенно прелестен в свете оскорбительных выпадов, передразниваний, выкриков, угроз и призывов. Этот вопрос, пожалуй, и является лучшим ответом на другой важнейший вопрос, относящийся к русско-еврейским отношениям двадцатых годов: были это годы распрямления еврейского народа или годы его угнетения? Мой критерий читателю известен: угнетен не тот народ, который потребляет мало жиров, белков и служебных автомобилей на душу населения, а тот, который вынужден стыдиться своего имени. Если русским было стыдно чувствовать себя русскими, значит, это и для них были годы национального угнетения. Если же открыто и с гордостью называть себя русским было опасно, но не стыдно,
