Начало национально-освободительной войны китайского народа против японских захватчиков, фактическое создание единого фронта, общий патриотический подъем существенно изменили политическую атмосферу гоминьдановского Китая. Концентрация национальных усилий с целью сопротивления японским агрессорам на время как бы отодвинула в сторону прежние политические разногласия и противоречия, создавая атмосферу общенационального сплочения. Вот в такой обстановке проходил весной 1938 г. в Ханькоу чрезвычайный конгресс Гоминьдана. Конгресс обсудил новую политическую ситуацию и принял Манифест и Программу сопротивления и строительства страны. Манифест отразил определенные идеологические сдвиги предшествующего периода, а также политический опыт первого периода войны. Это был весьма общий документ о целях и методах гоминьдановской политики. Характерно, что в этом документе заметен возрастающий интерес к суньятсеновским идеям, к суньятсеновской фразеологии. Основные положения Манифеста, но в более сжатой форме изложены в Программе сопротивления и строительства страны.

Несмотря на всю расплывчатость этих документов, они создавали определенные политические, идеологические и правовые предпосылки мобилизации нации на войну сопротивления. Все патриотические силы Китая с одобрением восприняли эти решения конгресса. «Мы одобряем и поддерживаем политический курс нашей страны на период войны сопротивления, выраженный в Манифесте и Программе сопротивления страны, — говорилось в заявлении членов политбюро ЦК КПК Ван Мина, Бо Гу и Чжоу Эньлая. — Он совпадает с основным направлением политической программы на период войны сопротивления, неоднократно провозглашавшейся ЦК КПК».

В соответствии с решением чрезвычайного конгресса 1 июля 1938 г. был сформирован Национально-политический совет (НПС) — совещательный орган при гоминьдановском правительстве. Большинство мест в нем занимали гоминьдановцы, но в его состав были приглашены также и негоминьдановские политические силы. КПК было направлено в НПС семь человек: Бо Гу, Ван Мин, Дун Биу, Дэн Инчао, Линь Цзухань, Мао Цзэдун, У Юйчжан. Создание НПС в таком составе отражало развитие новой политической ситуации, в которой фактически признавалась легальность КПК. Конечно, возможностей для легальной работы КПК в гоминьдановских районах было немного, но она стремилась их полностью использовать. Активно работало в Ухане, а затем в Чунцине представительство КПК. Большую роль в обеспечении связи Особого района с остальным Китаем играло представительство 8-й армии в г. Сиане. КПК получила возможность публиковать в гоминьдановской столице свою ежедневную газету «Синьхуа жибао», а также другие издания. Не меньшее значение имели открывшиеся возможности для коммунистов и их сторонников использовать средства массовой информации гоминьдановских районов для патриотической пропаганды, для разоблачения национальных предателей, для критики многих направлений гоминьдановской политики. Хорошо использовала КПК и развернувшуюся политическую деятельность массовых патриотических организаций, профсоюзов, женских, студенческих организаций, быстро расширяя свое влияние среди политически активной массы городского населения. Главным идейно-политическим рычагом усиления влияния КПК в массах была концепция общенационального сопротивления японской агрессии. КПК сумела плодотворно использовать политическую атмосферу национального подъема, уже в первый период войны выдвинувшись как активнейшая патриотическая сила, как центр притяжения патриотов, которых не удовлетворяла гоминьдановская политика.

Расширение освобожденных районов, укрепление 8-й и Новой 4-й армий, рост популярности КПК в неоккупированных гоминьдановских районах — все это. постепенно усиливало антикоммунистические настроения в Гоминьдане. В полной мере это сказалось уже на работе V пленума ЦИК Гоминьдана в январе 1939 г., который отверг предложения руководства КПК о поисках форм организационно-политического сближения участников единого фронта и даже принял резолюцию «О мерах по ограничению деятельности чуждых партий», направленную против возросшей активности коммунистов в гоминьдановских районах. В дальнейшем антикоммунистические тенденции в гоминьдановской политике продолжали усиливаться, приводя подчас к таким острым столкновениям, как инцидент с Новой 4-й армией в начале 1941 г. Антикоммунизм вновь делается устойчивым компонентом гоминьдановской пропаганды и политики, не сумев, однако, приостановить возрастание авторитета КПК как национальной силы, предотвратить группировку вокруг КПК сторонников активной борьбы с японской агрессией. Причины этого не только в разработанной с помощью Коминтерна и осуществлявшейся в первые годы войны эффективной политике единого национального фронта антияпонской борьбы, но и в существенных идейно-политических сдвигах китайского общества, вызванных в первую очередь социально-политической трансформацией Гоминьдана. В «нанкинское десятилетие» Гоминьдан рекрутировался прежде всего за счет новых (гоминьдановских) милитаристов и буржуазных и мелкобуржуазных слоев наиболее экономически развитых приморских провинций. Война и японская оккупация разорвали связи Гоминьдана с приморской (прежде всего шанхайской) буржуазией, подорвали политическое влияние крупной буржуазии вообще. В годы войны Гоминьдан правил районами с неразвитыми капиталистическими отношениями, где буржуазия была крайне слаба. Гоминьдан как бы терял реальные политические связи с крупной буржуазией. Однако сужение социальной базы Гоминьдана было не только результатом «географии» военного времени, но и результатом социально-экономической политики Гоминьдана в годы войны, которая была направлена на всемерное огосударствление хозяйства, что не могли, конечно, поддерживать буржуазные круги.

В годы войны все явственнее выделяется основная опора гоминьдановского режима — партийная, гражданская и военная бюрократия. Если в предвоенные годы она в определенной мере формировалась за счет буржуазии и буржуазной интеллигенции, то теперь здесь, в отсталых окраинных районах, ее почти единственным источником пополнения остаются землевладельческо-шэньшийские круги — этот традиционный поставщик бюрократов на протяжении многих веков. Однако это изменение не превратило Гоминьдан в организацию, выражавшую специфические интересы крупных землевладельцев. Гоминьдан по-прежнему оставался весьма противоречивой в социально-политическом отношении организацией.

С одной стороны, национально-освободительная война, особенно ее первый период, привела к расширению социальной базы Гоминьдана как политического руководителя борьбы против японской агрессии. Гоминьдан как бы возвращался к временам Национальной революции 1925—1927 гг., когда он был широким общенациональным объединением, по сути социально-политической коалицией, широту которой Гоминьдан и в «нанкинское десятилетие» пытался, но не сумел сохранить. С другой стороны, в годы войны ускоряются процессы элитарного обособления бюрократической верхушки Гоминьдана, начавшиеся еще на предшествующем историческом этапе и детерминированные всей логикой развития гоминьдановской государственности. В идеологии и политике этой гоминьдановской элиты на первый план выходят интересы самой бюрократии, постепенно сраставшейся с некоторыми группами буржуазии, вливавшимися в государственный хозяйственный аппарат. Эта бюрократия все больше отождествляет свои групповые интересы с интересами национального государства, все больше рассматривает хозяйственную деятельность государства как экономический фундамент своего политического могущества и своего обогащения. Тем самым эта политическая элита все больше превращается в экономически господствующий и политически правящий слой Китая, в бюрократическую буржуазию, как назовут эту элиту впоследствии.

Свидетельством достаточно значительной зрелости процессов выделения новой социальной общности — бюрократической буржуазии — являлось и складывание специфической идеологии праворадикального типа, относящееся именно к военным годам. Формирование этой идеологии связано прежде всего с именем Чан Кайши и с его двумя книгами — «Судьбы Китая» и «Китайская экономическая теория», — опубликованными в 1943 г.

Во многом эти работы и сформулированные в них взгляды продолжают интерпретацию идей Сунь Ятсена, предпринятую в 20-е и 30-е гг. Дай Цзитао и Чэнь Лифу. Эти книги продолжают прежде всего линию на дальнейшую конфуцианизация суньятсенизма, на традиционализацию официальной идеологии Гоминьдана. В условиях войны сопротивления и огромного патриотического подъема эти тенденции получали как бы дополнительные стимулы, проистекавшие из естественного стремления к национально-культурному самосохранению китайской нации.

Основной критический пафос этих работ Чан Кайши направлен против империалистической системы неравноправных договоров, обрекавших Китай на полуколониальное положение. Эта критика острая и доказательная, она как бы продолжает суньятсеновскую традицию. Но если для Сунь Ятсена система