– И в тот день ты узнала то, что теперь знаешь?

– Да, в тот день.

– И это так важно, что он на тебе женится?

– Может быть, женится, а может, и нет.

– Но, наверно, этого вполне достаточно, чтобы убрать тебя?

– Ну, – ответила она, – я надежно припрятала копии пленки.

– С тобой лучше не ссориться.

– Спасибо. Но это еще не согласие на союз.

– Тогда открой мне свою информацию. Кто знает, чего она стоит?

– Кто знает? – рассмеялась она. – Она стоит дорого, можете мне поверить.

В ответ я тоже рассмеялся.

– А может, я не хочу тебе верить? Может, я догадываюсь, что это за информация?

– Может быть, и догадываетесь.

Все, тупик. Я понятия не имел, о чем она говорит, правда, казалось, я вот-вот должен был догадаться, словно где-то в самой глубине мне уже была послана весть. То есть в моем мозгу вспыхнул приказ не развивать эту тему. Словно я всю жизнь прожил в темном подвале, а сейчас тут зажегся свет. Но я слишком долго жил без него. Я вновь почувствовал желание выйти на балкон и прогуляться по парапету.

– Давай-ка выпьем, – сказал я.

Что-то в самом деле случилось. Тихо, мирно, забыв об обещании, данном Деирдре, я решил выпить.

Мы выпили молча, каждый ждал, пока заговорит другой. И тут вернулся Келли.

– Деирдре еще тревожится? – спросила Рута.

– Да, очень.

– Пойду попробую убаюкать ее.

И вот мы остались вдвоем с Келли. Он откинул голову назад, словно пытаясь всмотреться в мое лицо.

– Давай поговорим?

– Я готов.

– Ты и представить не можешь, что у меня был за денек, – он потер глаза. – Впрочем, у тебя, должно быть, тоже было немало тяжелых минут.

Я промолчал. Келли понимающе кивнул.

– Толпы людей. Друзья, враги, кто угодно. Я только что распорядился внизу – больше никого не впускать. Все равно, наверно, уже очень поздно. Который час на твоих?

– Третий.

– А я думал, что уже ближе к рассвету. Ты в порядке?

– Сам не знаю.

– Я про себя тоже. Весь день был в каком-то отупении. Один раз разрыдался. Среди всего этого столпотворения я все время почему-то ожидал, что вот сейчас появится Дебора и потребует выпить. И вдруг – бах! Никакой Деборы больше нет! – Он проговорил все это очень мягко и кивнул. – А ты все еще помалкиваешь, Роджек?

– Мы с Деборой сильно поцапались, чего уж тут скрывать.

– Признание говорит в твою пользу. Но мне всегда казалось, что ты от Деборы без ума.

– Долгое время так оно и было.

– Жаль, что кончилось.

– Жаль.

– Все вокруг уверены, что ты ее столкнул. Мне пришлось целый день убеждать их в том, что ты этого не делал.

– Я этого и не делал.

– Очень хорошо. Замечательно.

– Разумеется, хорошо, если говорить об услуге, оказанной вами мне.

– Давай-ка выпьем, – сказал Келли. – Я ведь тоже помалкиваю.

Я молча налил себе коньяку. Я был чертовски трезв, но первый же глоток сбил меня с панталыку: вес моей души потащил вниз по склону холма. Я разом опьянел, тем особым опьянением мозга, – мне захотелось рассказать ему правду.

– Собственно говоря, если ты и убил ее, это немногое меняет. Я виноват не менее тебя. – Он решительно потер нос. – Я был груб с нею. А она отыгрывалась за это грубостью по отношению к тебе. Так что одно на одно и выходит, верно?