Потом я позвонил своему приятелю-механику в Сан-Бернардино. Он приехал со своим грузовиком- тягачом и за пятьдесят долларов сделал свое дело. Никаких вопросов – никаких ответов. Я снова позвонил Лоре. На нее, как всегда, можно было положиться: она подобрала Хэммонда на шоссе, и теперь везла его к Пандоре. К моей Пандоре. К ее лицу, к ее телу и душе. Именно из-за тебя и разгорелся весь этот сыр- бор.

Он вернулся к себе в мансарду и в ожидании Лоры покормил собак. Ему нужно было отвлечься. Начал мастерить новую модель самолета, но никак не мог сосредоточиться. Кусок бальсового дерева сломался у него в руках – пропало полчаса работы.

Просмотрел почту. Там было письмо от агента и фотокопия записки с отказом из студии «Парамаунт». Его сценарий «Ящика» снова завернули. Уайлдмен знал почему, это была та же причина, что и раньше. Все считали, что это просто «чернуха»! Люди приходили в ужас от того, о чем рассказывала эта история, хотя рассказывала она о том, что они уже знали и чего боялись. Весь мир был сплошной «чернухой». И только деньги или их обещание могли придать ему блеск в глазах людей. И они платили за этот блеск. Но этот блеск никогда не следует смешивать со светом.

Уайлдмена всегда притягивала темнота. Именно поэтому он и сделал этот ящик в мансарде. Он прочитал книгу по технике сенсорных лишений и потерь. Ему не было слишком интересно «промывание мозгов» в военных ситуациях, но он узнал кое-какие весьма убедительные факты о том, как действует на людей пытка лишением света. Некоторые люди могли выдержать содержание в полной темноте дольше других. Это происходило не потому, что они были физически сильнее, а просто потому, что обладали более сильными способностями концентрироваться. Они могли контролировать свой разум, сосредоточиваясь на определенных вещах, совершенно не связанных с их сложным положением.

Например, один прекрасный шахматист решал все свои проблемы в полной темноте. В то время как мысли большинства людей в стрессовой ситуации скачут с одного предмета на другой, открывая тем самым простор для воображаемых иррациональных страхов, этот шахматист совершенно сознательно фокусировал мысли на определенной проблеме и не думал больше ни о чем ином. Этого человека на много часов поместили в черный звуконепроницаемый ящик, но он вышел оттуда победителем. Это испытание никак не отразилось на нем.

Уайлдмен решил, что концентрация и одержимость в наивысшей степени могут служить своего рода изоляцией, барьером против деструктивного или дестабилизирующего действия непредсказуемых обстоятельств. Просто не следует поддаваться чувству, что эти обстоятельства, то есть сама жизнь, неподвластны вашему контролю. С самого раннего детства Уайлдмен чувствовал, что является жертвой капризов и причуд других людей. Он считал, что вся его жизнь – постоянная борьба, где он все время проигрывает.

Его отец, Чарльз Уайлдмен-старший, был сторонником жесткой, даже садистской дисциплины. Он вел дом согласно принципам, воспитанным в нем военной академией. В ранние годы оба ребенка – Чарльзмладший и Флоренс – подчинялись жесткому регламенту, от подъема до отхода ко сну. Ели всегда в строго определенное время, определенные часы посвящались только чтению, другие – играм, потом дети отчитывались в своих ощущениях и мыслях. Учеба в частном интернате казалась раем, по сравнению с казарменным духом их дома. Жестокость отца в конце концов заставила мать убежать из дома и бросить детей в объятия друг друга. Чарльз и Флоренс заключили между собой своеобразный пакт, и в их собственном мире создались перепутанные и сложные чувственные отношения.

Черный ящик привлекал Уайлдмена как своеобразная форма внутренней дисциплины. Сначала это было изобретение для пыток и воздействия на рассудок, но Уайлдмен разглядел позитивную сторону его потенциала: его можно было использовать для размышлений и очистки мозгов. Он сделал свой собственный ящик, возможно, и не отдавая себе в этом отчета, как протест против авторитета и власти отца. Уайлдмен видел в ящике способ излечиться от зла, которое причинил ему отец.

Теперь, чувствуя, что мысли начинают разбредаться, или находясь в замешательстве, Уайлдмен входил в черный ящик. Там он обретал ясный взгляд на вещи и мог контролировать свои действия. Абсолютная темнота, полная тишина, отсутствие ощущения времени или связи с внешним миром постепенно освобождали его разум от сомнений и неуверенности. Сейчас он вошел в ящик, чтобы решить, что делать дальше с Хэммондом. Сидя в темноте, Уайлдмен полностью сконцентрировался на своем противнике, выбросил из сознания Пандору. Она его не волновала, все равно она принадлежала ему. Она была некая данность, несомненный факт, как дыхание. Она принадлежала ему! В ящике он становился Уайлдмондом.

Лора ждала его уже час, когда он наконец появился на свет из ящика и был слегка удивлен, увидев Лору: он забыл, что ждал ее.

В полной темноте его разум освободился от всего, кроме мыслей о Хэммонде. Некоторое время он смотрел на Лору, пока та работала у балетного станка. Она казалась ему абстракцией, созданием, исполнявшим некий ритуал. Чистая форма, которая двигалась без цели, без чувственности. Разум Уайлдмена сейчас не был занят сексом, в нем проснулось чувство цели, подобное лазеру. Он вдруг почувствовал необычное ощущение здоровья и благополучия. Когда Уайлдмен посмотрел в зеркало на себя, стоящего позади обнаженной Лоры, работающей у станка, то увидел там другого человека – свежего, готового к действию. Казалось, он возродился заново или же его создал бог, которому он был нужен.

Лора и раньше видела Уайлдмена в подобном состоянии – расслабленные мускулы, глаза человека, находящегося под гипнозом, человека, больше походившего на статую, чем на живое существо.

Когда он улыбнулся ей, узнавая, она поняла, что теперь с ним можно разговаривать.

– Я высадила его в Глендейле.

– В каком он состоянии?

– Очень взволнован.

– Испуган?

– Да, мне так показалось, – ответила она.

Был один вопрос, который она должна была задать ему, вопрос, который мучил ее несколько недель. И хотя это было, возможно, против правил – задавать такие вопросы, – она не могла не задать его.

– Ты не убивал эту девушку, правда? Я имею в виду – сознательно.

Она ждала, что он разозлится, но Уайлдмен оставался спокоен. Он ответил ей так просто, будто она предложила ему выпить чаю.