Они прошли по пустынной улице к зданию, которое показалось ей похожим на фабрику. Девушка поскользнулась босыми ногами в липкой лужице машинного масла. Издалека, но весьма ясно донесся звук полицейской сирены, и в голову ей пришла мысль об убийстве.

Уайлдмен вынул ключи и стал открывать стальную дверь. На тротуаре валялся мужчина, который все время старался прислониться к стене. Он был вдребезги пьян. На мужчине была надета юбка, которая высоко задралась, выставив на показ его гениталии. Девушка в ужасе и изумлении не могла отвести от него взгляд. Она пялилась на его длинные темные волосы и размазанную помаду, схватив Уайлдмена за руку. Пьяница молча уставился на нее. Уайлдмен постарался запомнить, как выглядел этот мужчина: интересный типаж. Можно использовать в сценарии, над которым Уайлдмен сейчас работал.

Когда они очутились внутри здания, девушка испугалась еще больше. Они вошли в старый железный лифт, где пахло ржавчиной и перегоревшим машинным маслом. Уайлдмен включил голую лампочку, висевшую над головой. Открытая кабина медленно поднималась вверх – второй, третий, четвертый этаж. Кабина грохотала и дрожала. Как можно жить в таком месте? Она подумала, может, этот мужик какой- нибудь извращенец? Ей вспомнилась сцена из фильма ужасов с Мики Рурком. «Не трусь, – сказала она себе, – ты сама хотела этого!» Молчание мужчины пугало ее. «Пожалуйста, не будь чудовищем!»

На пятом этаже их ждали два добермана. Уайлдмен открыл скрипучие двери, и ввел ее в свой мир. Собаки тихо заворчали. Она попятилась назад.

– Это – Ромул, а это – Рем, – сказал он и в свою очередь представил ее собакам. Ее удивили их клички, но и только. Ее больше волновало то, что ей предстояло пережить.

Мансарда была переоборудована в самую большую жилую комнату, которую ей только доводилось видеть, но пустое пространство почти ничем не было заставлено. Уайлдмен включил свет. В помещении загорелись пять ламп, и ей стало казаться, что это огромная съемочная площадка. На одной стене было большое зеркало, а перед ним балетный станок. Была также старая разбитая женская статуя, которую, по ее мнению, следовало бы починить. Висела картина обнаженной женщины, сидевшей на разобранной постели, подняв вверх ногу. Девушке стало неловко; грязная картина. Это было любимое приобретение Уайлдмена, копия рисунка Эгона Шиля.

На столе стояли модели самолетов и машин, на полках – сотни книг, они лежали стопками повсюду. Отдельные предметы обстановки были старомодными и изношенными. Несколько ковров на полу также были сильно потертыми. Она не могла решить, был ли этот мужчина бедным или просто странным.

– Это и есть ваш дом?

– Время от времени.

Она посмотрела на огромную кровать под балдахином, которая выглядела так, будто ее позаимствовали из исторического фильма.

– Все так необычно. – Она не знала, что говорить. Ей было интересно, чем он занимается, но она не могла себе этого даже представить. – Вы коллекционер?

– Нет, я каскадер.

– В кино или на телевидении?

– В кино главным образом.

Уайлдмен внезапно нагнулся, уперся руками в пол и встал вверх ногами, развел их в стороны и опять соединил. Стоя на руках, он посмотрел на нее снизу вверх. Она засмеялась. Он пошел к ней на руках. Он просто сумасшедший.

– Попробуй ты, – сказал он.

– Мне нужно на что-то опереться, чтобы встать на руки.

Она не решила, бояться ли его или просто веселиться.

– Ну-ка, давай покажи мне, на что ты способна. – По крайней мере, голос Уайлдмена не пугал ее.

Девушка подошла к большому деревянному ящику, примерно в два метра высотой. Она не могла представить, для чего он нужен. Она встала на руки, как это сделал он, и используя стенку ящика, смогла поднять над головой ноги. Она слегка оттолкнулась от ящика и сделала два неуверенных шажка к Уайлдмену.

Ее просторный свитер скользнул вниз и закрыл лицо. Уайлдмен увидел ее белые груди и бледный живот. Когда он смотрел на нее снизу, ему показалось, что ее груди как бы стремились вверх, презирая законы притяжения. Она застеснялась.

– Очень хорошо, – сказал он и на руках подошел к ней. Четыре шага и он уже глядел ей прямо в глаза. В этом свете они казались зелеными. Он показал ей язык, она захихикала и в ответ тоже показала ему язык и засмеялась.

– Вы меня смешите, я сейчас упаду. – Она зашаталась.

Он потянулся к ней и коснулся ее языка своим. Она перестала хихикать. Стрела желания пронзила ее тело через горло. Она не смогла удержать равновесие, слегка раздвинула ноги – ей пришлось это сделать – и стала падать.

Не отнимая от ее рта своих губ, он крепко обхватил ее ноги своими, чтобы удержать ее. Своими ногами она ощутила его силу. Она твердо стояла на руках, как будто Уайлдмен держал ее в объятиях. Когда ее груди прикоснулись к его рубашке, мышцы ее плеч не выдержали – волосы коснулись пыльного пола.

Без ее помощи он уже не мог удерживать ее как следует. Он ногами осторожно опустил ее на пол и сам опустился позади нее. У него были движения гимнаста. Она падала вместе с ним, но очень тихо и прямо на его грудь и бедра. Он обнял ее, когда они лежали на полу лицом друг к другу. Она задохнулась, когда он поцеловал ее. Он ласково гладил ее по позвоночнику.

Уайлдмен встал и поставил ее на ноги. Свитер упал на место и снова прикрыл ее тело. Он посмотрел на нее. Она закрыла глаза и подняла над головой руки. Он взялся за края толстого свитера и поднял его над ее головой. Когда начал стягивать свитер с ее рук, она опустила их, чтобы помочь ему. Девушка вдруг показалась очень высокой. Зарыв лицо между ее грудей, Уайлдмен прошептал:

– Почему бы тебе не раздеть меня?