такие отношения, когда нет необходимости лгать друг другу. Насколько Лоре известно, он никогда раньше ей не врал, как и она ему.

Она обхватила руками его ягодицы и, не снимая с него трусы, взяла в рот его член, только начавший возбуждаться.

Уайлдмен смотрел на черноволосую голову Лоры. Он солгал ей насчет женщины и тем самым нарушил их соглашение. Дурак! Ему следовало бы прямо заявить ей:

– Эта женщина удивительным образом подействовала на меня. Точка.

Ну вот и все. Мудак! Теперь-то уж он не сможет отступить. Гордость! Придется продолжать ей лгать, и она ничего никогда не узнает.

Лора не собиралась спускать ему это. Уайлдмен испытывал ощущения, которые только она могла дать ему. Лора пустила в ход зубы. Большинство женщин боялись делать это, думая, что это может оттолкнуть от них мужчину: мужчины ведь более трусливы, чем женщины.

Он почти уже кончил, когда она отняла рот и приподнялась в кресле. Лора схватила его за бедра, потянула в сторону, и они вместе соскользнули на пол. Лора была сильной женщиной, и они совершили мягкую посадку. Она сняла с него трусы и взобралась на него. Двигалась она так уверенно и грациозно, что ее движения походили на танец. Когда Лора была сексуально возбуждена, она становилась очень сильной. Она прошептала:

– Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Внутрь меня. Куда полагается.

Она склонилась над ним, сильно напряглась, дважды дернулась на нем и теперь ждала, когда он кончит. Когда он тронул пальцами черный шелк лифчика Лоры, перед его глазами возникли белокурые волосы той женщины. Ее последний вскрик слился со страстным вздохом Лоры, а Уайлдмен слился сразу с ними двумя. У него пошла голова кругом. Он стал центром водоворота и понесся прямо на дно, увлекая их вместе с собой.

Лора почувствовала, как вся горит и начала плакать. Слезы струились у нее по лицу, когда она приблизила губы к его таинственному шраму. Уайлдмен задрожал, и от этого она кончила. Он принадлежал ей, и только ей.

Они лежали на ковре, медленно обретая дыхание. Спустя некоторое время она поднялась с него. Его член все еще был возбужден. Лора улыбнулась и легла рядом. В дверь постучали. Уайлдмен тяжело вздохнул.

– Войдите, – сказала Лора.

Дверь отворилась, и заглянула молодая горничная-мексиканка. Она испугалась, когда увидела обнаженную парочку, лежащую на полу.

– Простите, – заикаясь, сказала она, но никак не могла отвести от них взгляд. Лора улыбалась ей, Уайлдмен неподвижно лежал на спине.

Лора приподняла рукой его член.

– Правда, он прекрасен?

– Простите, – пробормотала горничная и закрыла за собой дверь.

Лора повернулась к Уайлдмену.

– Посмотри на меня, – сказала она.

Уайлдмен открыл глаза.

– Ты такой сладкий, и ты это знаешь, – сказала Лора.

Через полчаса оба оделись. Уайлдмен казался весьма озабоченным, и тревога Лоры опять вернулась.

– Ты уедешь сегодня? – спросила она.

– Нет, завтра.

Ему не хотелось уезжать оттуда, где с ним была та женщина.

– Может быть, я вернусь в твою мансарду. – Лора так же хотела уехать отсюда, как ему хотелось остаться.

– Я жду звонка.

– А как же собаки? Может, их нужно покормить?

– Еще рано, они еще спят. В любом случае я оставил им большую миску кроличьего мяса.

Лору поражала его привычка давать снотворное двум своим доберманам. Он объяснял это тем, что когда они спят, то видят сны и не должны постоянно быть настороже, нападать или обороняться от кого- либо. Ей это казалось жестоким, но она не смогла переубедить его.

– Я знаю ее имя, – сказала Лора. Ей вдруг захотелось причинить ему боль, она понимала, что ее слова расстроят его.

– Меня это не интересует.

У них было правило – никакого продолжения, никаких новых встреч.

– Ее зовут Пандора.

– Забудь об этом. – Он разозлился: она нахально лезла в его воспоминания. – Что с тобой?

– Я видела ее номерной знак. Там было написано «Пандора».

– Послушай, почему бы тебе не отправиться домой? Я имею в виду твой собственный дом.