– Скотина!

Хэммонд почувствовал прилив ненависти. Уайлдмен разговаривал с ним холодным тоном, казалось, его ничто не волновало.

– Она мертва. Это был несчастный случай. Вот и все.

Уайлдмену надоел этот разговор. Он повернулся, чтобы уйти, но Хэммонд схватил его за руку. Уайлдмен повернулся. Лицо у него было перекошено холодной яростью. Хэммонд подумал, что он собирается ударить его.

– Еще не все закончено, и тебе это так не пройдет.

– Послушай, Хэммонд, она погибла из-за твоих декораций, забыл об этом? Если бы там не было этого столба, она осталась бы жива.

Правильно, этот гребаный столб – его вина, Хэммонд понимал это. Но это внешний фактор, а погибла она не из-за него.

– Ты – садист и извращенец. Ее отец подал в суд на компанию. Если дело будет слушаться в суде…

– Оно не будет слушаться в суде. Компания заплатит ему. Ее отец получит деньги, и все будет кончено.

– Но не для меня.

– Не для тебя? Что ты имеешь в виду?

– Ты убил Бетти Мей. Ты предложил ей работу, с которой она не могла справиться. Она погибла. Это и называется убийством. Даром тебе это не пройдет.

– Тебе было бы на это насрать, если бы ты не трахался с ней, вот в чем дело!

Откуда он знает? Никто не знал об этом. Она рассказала ему? У Хэммонда свело желудок. Если дело будет слушаться в суде, все всплывет наружу. Может, о его связи знали и другие, Если об этом и не знают, то Уайлдмен обязательно расскажет о связи Бетти Мей с Хэммондом. Он мог себе представить лицо Доры, когда она услышит о его грехе. И лицо Полетт. Вот в этом-то все и дело! Он ничего не сказал. Уайлдмен улыбнулся и ушел обратно в ресторан, чтобы развлекаться дальше.

Хэммонд остался снаружи. Ему казалось, что над ним издевается и смеется вся съемочная группа. Ему стало так худо, что даже затошнило. Он пьян, и он был таким дураком! Ему нужно как следует выспаться, но он знал, что не заснет. Не заснет долгое время.

В спокойные дни и бессонные ночи, которые Хэммонд проводил после возвращения в Лос-Анджелес, он почти не обращал внимания на настроение жены. Он не видел, что она так же занята своими мыслями, как и он. Бывало, что она вообще не слышала, что он говорит ей. Хэммонд ни на что не обращал внимания – он был счастлив, что его оставляют наедине с его собственными неурядицами.

Пандора ездила к доктору Флемингу, их домашнему врачу, чтобы посоветоваться по поводу приступов глухоты. Тот послал ее в клинику, чтобы сделать анализы. Физически она оказалась здоровой. Тогда доктор Флеминг высказал предположение, что это может быть нечто психическое.

– Что вы имеете в виду? – в панике спросила Пандора.

– Мне кажется, вам следует проконсультироваться у психиатра.

Он договорился о консультации, но в последнюю минуту Пандора на нее не пошла. Хэммонду она ни о чем не сказала. Все пройдет само собой, уговаривала она себя.

– Дорогая, раньше я не видел у тебя этого платья. Мне казалось, ты не любишь красный цвет.

Пандора сняла платье.

– Отчего же, люблю.

– Мне нравится это платье.

– Оно мне не идет. Это была ошибка, – холодно сказала она, и Хэммонд оставил эту тему.

Иногда она льнула к. нему, как бы боясь потерять. Хэммонд считал эти смены настроения чисто женскими капризами. Он был всецело поглощен только одним – смертью Бетти Мей. В конце концов воспоминания сделали его практически импотентом. Как обычно, два раза в неделю он занимался с Дорой любовью, но это давалось ему с трудом. Ему казалось, что он мастерски скрывает это. Бывали времена, когда Дора почти сама достигала оргазма. Она надеялась, что он не замечает этого.

Как-то вечером они пошли поужинать с друзьями в ресторанчик, который специализировался на дарах моря. Пандора неожиданно одна выпила целую бутылку «шабли». Хэммонд сосчитал, что она выпила шесть бокалов. Он обратил на это внимание потому, что совсем не пил в этот вечер, поскольку должен был развозить всех по домам. Зато он надрался за ленчем, думая о Бетти Мей.

Пока он чистил на ночь зубы, Пандора в спальне поставила кассету в магнитофон и ждала его, не раздеваясь. Когда Хэммонд вышел из ванной, она начала стриптиз. Он знал, что должен делать. Выключил свет в ванной и лег в постель. Пандора обожала тему любви из одного французского фильма, ей лучше всего удавался стриптиз под эту музыку. Музыка была плавной и чувственной, без резкого ритма и громких барабанов.

В первый раз после его возвращения из Аризоны Пандора была достаточно пьяна, чтобы устроить это представление. Когда Пандора была навеселе, она была счастлива, а когда была счастлива, ей нравилось раздеваться для Хэммонда. Ее стриптиз стал для них своеобразным ритуалом, ее ответом на «грязные» телефонные звонки Хэммонда. Оба получали от этого удовольствие. Пандора обычно шутила, что, если они разорятся, она сможет зарабатывать на хлеб, работая стриптизеркой в клубах Лос-Анджелеса.

Она начала медленно расстегивать платье по одной пуговице от горла до колен. Для стриптиза она специально надевала свое розовое платье. Расстегнув последнюю, Пандора отвернулась от Хэммонда, медленно спустила платье с плеч, и оно скользнуло до талии. Под платьем у нее была надета бледно- зеленая шелковая нижняя юбка. Он улыбнулся ей, когда она поставила ногу на пуфик у зеркала и запустила руку под юбку, чтобы отстегнуть чулок. Для этого случая она надевала специальный кружевной пояс.