подчиненных, надували щеки и растопыривали пальцы веером…

Стрелки на малом циферблате уникальных часов хрононавта показывали два часа до возвращения. За прошедшее с момента его появления на корабле время ситуация только ухудшилась. Шторм набирал силу, судно все хуже слушалось руля, а крен на правый борт продолжал увеличиваться. Уже пассажиры обоих классов стали выказывать признаки тревоги, выглядывая из кают и пытаясь ухватить за рукава пробегающих мимо озабоченных стюардов. Сказать что-либо утешительное в ответ тем было нечего.

Белов все это видел, так как бесцельно бродил по обеим палубам, не в силах находиться на ходовом мостике, где капитан, словно заторможенный наркоман, остекленевшими глазами смотрел на своих подчиненных и на настойчивый призывы старших офицеров развернуть судно и поставить правым бортом по ветру отвечал неизменным «нет».

Когда старший механик позвонил из машинного отделения и, едва не срываясь на визг, доложил, что вода бьет фонтаном в бункере и переборка котельной ее уже не сдерживает, Белов не выдержал и вмешался.

— Сэр, — попер он на Карея, — если вы не предпримете нужных мер, я составлю на вас рапорт, и будьте уверены — вас отдадут под суд. Вы что, не видите: судно терпит бедствие!..

Капитан какое-то время смотрел ему в глаза, потом отвел взгляд и глухо произнес:

— Мистер Уайт, вы не понимаете…

— Чего тут понимать?! — взорвался тот.

Карей повернулся к своим помощникам:

— Выйдите из рубки, нам надо поговорить наедине.

Те подчинились, и, когда в ходовой рубке остались лишь они двое, капитан молвил:

— Судно не потонет, мистер Уайт, это счастливый корабль. Мы откачаем воду, выровняем лайнер и благополучно прибудем в порт назначения. А если сейчас запросим помощи, то судовладельцы снимут с меня три шкуры. И на заслуженный мною отдых я уйду оплеванным и нищим. Нет уж, сэр, такое мне совсем не улыбается. Боссы обещали большие премиальные, и я сделаю все, чтобы их заполучить — и обеспечить себе спокойную, сытую старость. Так-то вот…

Белов помолчал, не зная, что сказать, затем раздраженно бросил:

— А если потонем — вам улыбается погубить корабль и людей? А, капитан, что скажете — триста пассажиров и членов команды?!.

Тот упрямо мотнул головой:

— Мы не потонем. Сейчас откачают воду и судно выровняется. А шторм нам не страшен, «Вестрис» выдерживал и не такие шторма.

И тут, как будто в насмешку над его словами, раздался звонок по внутренней связи. Помощник боцмана Арчибальд Баннистер сообщал, что насосы почти не работают — их забило угольной крошкой и починить их на ходу нет никакой возможности. На что капитан ответил высокомудрое «Ясно». А потом велел продолжать качать даже неисправными помпами. После этого находиться рядом с человеком, который потерял всякую связь с реальностью, стало для Белова просто невыносимым. Он резко повернулся и покинул рубку.

Евгений шел по коридору мимо кают второго класса и своим причудливым камуфляжным одеянием, кажется, еще больше пугал пассажиров. Внутри у него все кипело: ну ладно, он, офицер госбезопасности, мало что понимает во всем этом бардаке — в морском деле-то, но вот же, помощники этого тормоза- капитана талдычат битый час, как исправить положение, а тому хоть бы хны!

Внезапно, в голове у капитана ФСБ что-то щелкнуло, откуда-то полезли прочитанные еще в юности и давно забытые сведения. Ё-мое! «Вестрис»!.. Ведь это же то самое судно, что затонуло в Атлантике в 1928 году! Именно после этого потрясшего всех случая и приняли Международную конвенцию о грузовой марке и правилах погрузки на морские суда… Ну да, точно — тогда Королевский суд Великобритании всю вину взвалил на капитана, который, к слову, не выжил, вменяя ему преступное промедление и халатность в действиях перед гибелью лайнера. А еще были выдвинуты обвинения заказчику, который перегрузил корабль сверх нормы. Все это и сыграло роковую роль в катастрофе.

Но ведь были и выжившие! Белов это точно помнил — вроде бы половине удалось спастись. Значит, и у него есть шанс, нужно только действовать грамотно. Судно все равно уже не спасти — упертый капитан твердой рукой ведет его к гибели. Ну и хрен бы с ним! Надо поднять тревогу — пусть люди будут готовы.

Белов помчался вниз в надежде разыскать боцмана и старпома, которые ему показались наиболее здравомыслящими членами команды на судне. В трюме, возле еле работающих помп, он наткнулся на первого помощника боцмана. Как там его?.. Ах да — Арчибальд Баннистер…

— Послушайте, Баннистер, — горячо обратился к нему мнимый инспектор, — я вижу, что ваш капитан нарушает все правила действий в аварийных ситуациях. Еще немного, и судно пойдет ко дну. Необходимо начать выводить людей из кают, раздавать им спасательные жилеты и готовить аварийные шлюпки к спуску. Быстро найдите старпома и Смита и начинайте наконец действовать. Я официально, как инспектор Регистра Ллойда, заявляю: капитан Вильям Карей будет отдан под суд!

Значительностью слов внушив всю серьезность момента, он бросился наверх, в надежде попытаться еще раз образумить ополоумевшего капитана «Вестриса». В штурвальной рубке, когда он забежал туда, капитан отчитывал взволнованного старшего стюарда.

— Не нужно сеять панику, мистер Дункан, — ледяным тоном высказывал кэп свои претензии. — Пусть пассажиры сидят в своих каютах и никуда не выходят. Нечего мешать экипажу. Нет повода, чтобы…

Белов не выдержал и, на полуслове прервав капитана, высказал тому все, что о нем думал. Напоследок он сказал:

— Если вы немедленно не начнете подготовку к спасению людей, то тюремная камера вам обеспечена — на всю оставшуюся жизнь.

Капитан побагровел от гнева, открыл было рот, чтобы в негодовании обрушиться на этого выскочку- инспектора, и тут прозвучал звонок внутренней связи — было слышно, как боцман кричит в трубку: «Сэр, крен достиг двадцати градусов, вода врывается через боковые шпигаты! Судно потеряло остойчивость и вот-вот ляжет на борт! Нужно эвакуировать людей! Капитан Карей, я прошу вас: обратитесь за помощью!»

Со словами «Чертов идиот!» Белов выскочил из рубки и кинулся на открытую верхнюю палубу. Именно там располагались шлюпбалки, на которых крепились лодки.

Когда он подбежал к борту, там уже вовсю хозяйничали матросы под руководством помощника боцмана. На вопрос Белова, где остальные офицеры, Баннистер ответил, что сейчас они обеспечивают сбор пассажиров на второй палубе, откуда их после команды капитана выведут к шлюпкам.

«Ну хоть что-то», — воспрянул духом хрононавт. Теперь бы еще кретину-капитану хватило решимости подать сигнал SOS. Пожалуй, стоит самому навестить радистов. Он снова побежал наверх.

В радиорубке находился один человек — как выяснилось, старший радист О’Лахлин. После того как Белов представился главным инспектором Ллойда, тот сообщил, что по указанию капитана передал с минуту назад лишь сигнал экстренного вызова морской радиопеленгаторной станции с сообщением о том, что вскоре может поступить сигнал SOS. Белов уже перестал удивляться тупости капитана этого злосчастного судна. Он принялся убеждать радиста, чтоб тот передал немедленно сигнал бедствия. О’Лахлин колебался, но выработанная за годы службы выучка не позволяла ему принимать какие-либо решения без приказа капитана.

Видя, что безумство капитана заразно, Белов поспешил на палубу. Там к шлюпкам уже выводили людей. Посланец в прошлое решил все-таки поискать старпома, чтобы с его помощью воздействовать на радиста. Спросив у пробегающего матроса, где старший помощник, узнал, что того видели в носовом трюме. Белов поспешил туда.

Старпом и впрямь был там, как и боцман. Они о чем-то спорили, при этом Смит отчаянно