— Невероятно, что я ничего не слышал, — повторял Сниман.

Яуберт посмотрел на Петерсена:

— Ты был прав, Леон. Нинабер лгал.

— Но сейчас мы уже не узнаем правду, капитан.

— Мы все выясним.

— Где фотографы? Надо перевернуть его и посмотреть, отстрелены ли у него яйца, — сказал О'Грейди.

— Ты тоже считаешь, что его убил маньяк с маузером? — спросил Баси Лау.

— Еще одна жертва маньяка? — спросил в свою очередь только что подошедший патологоанатом Пейджел.

— Похоже на то.

На поясе у Снимана заговорила рация:

— Капитан Матт Яуберт, капитан Матт Яуберт! Позвоните доктору Босхофф в Стелленбошский университет. Капитан Матт Яуберт…

— Здесь где-нибудь есть телефон? — спросил Яуберт.

— В кабинете Нинабера, за углом, капитан.

Он зашагал по коридору. Анна Босхофф… Ей-то что надо? Он полез во внутренний карман за блокнотом, в котором был записан номер ее телефона.

Кабинет у Нинабера оказался роскошным — просторная приемная с дорогой, неброской мебелью, толстый ковер, на одной стене картины. Рекламное объявление Нинабера увеличили и поместили в рамку. Оно висело под большим логотипом с названием компании.

Конец эпохи, подумалось Яуберту. Успех не спугнул хищницу смерть, ей наплевать на эгоизм и тщеславие.

Телефон стоял на столе в приемной. Яуберт полистал блокнот, нашел телефон Анны Босхофф, набрал номер.

Она ответила сразу:

— Анна Босхофф слушает.

— Это Матт Яуберт.

— Мэттью! Как я рада слышать ваш голос! Но по телефону он по-прежнему кажется старым. Вы еще живы, Мэттью? Когда вы ко мне приедете?

— Мне передали…

— И вы сразу перезвонили! Быстрота, с какой действуют сотрудники полиции, позволяет чувствовать себя в безопасности. Мэттью, я звоню насчет медиума. Мадам Джослин Лоу. Надеюсь, ее «старый друг» — не вы?

— «Старый друг»?

— Вы что, газет не читаете?

— Доктор Босхофф, в настоящее время я занят расследованием убийства.

— Анна.

— Анна, ваш усыновленный гомосексуалист, выходец из среднего класса, сегодня убил очередную жертву. — Яуберт намеренно подчеркнуто назвал доктора по имени, но Анна Босхофф не отреагировала.

Услышав новость, она присвистнула.

— Он набирает обороты!

— Набирает обороты?

— Вы заметили, что почти всегда повторяете за мной конец фразы? Да, он набирает обороты. Прошло всего три дня после убийства Макдоналда, Мэттью. Промежутки времени между убийствами все время сокращаются. Сейчас, погодите… — Яуберт услышал шелест бумаги. — Между первым и вторым прошла неделя. Почти неделя, если считать первым днем день убийства. Третьего убили через четыре дня. Еще четыре дня — Макдоналд. И всего три дня до сегодняшнего. Понедельник, вторник, среда. Или два, если не считать понедельника.

— Верно.

— Мэттью, он больной. Он очень серьезно болен. Не отдает себе отчета в своих поступках. Ему нужна помощь. Картина меняется. Придется опять покопаться в учебниках. Скажите, убитый — снова гомосексуалист?

— Убитый — Оливер Нинабер.

— «Король парикмахеров»?

— Он самый.

Анна Босхофф снова присвистнула.

— Мэттью, он не был геем.

— Не был. Но откуда вы знаете?

— Я знаю мужчин, Мэттью. Нинабер точно не был голубым. Сразу видно.

— Мне надо идти.

— Сначала расскажите о медиуме. В интервью «Таймс» она заявляет следующее… — Снова шелест бумаг. — «Скажем, я приехала помочь старому другу. Человеку, связанному с расследованием». О ком она говорит — о вас?

— Нет.

— Приятно слышать. Мэттью. Но должна вас предупредить. С медиумами и им подобными будьте осторожны. Они как десантники. В свое время их изучал Мартин Рейзер из Калифорнии. Вы должны знать, что он говорит: «Главное, все они очень, очень плохо…»

В дверях показался Геррит Сниман; очевидно, он очень спешил.

— Мне правда пора, — сказал Яуберт. — Но я ценю вашу…

— Надеюсь, не только на словах, Мэттью, — сказала Анна Босхофф и повесила трубку.

Труп Нинабера перевернули на спину. На груди расплылось огромное красное пятно; в дорогом галстуке виднелась аккуратная дыра.

— Нет, фамильные драгоценности уцелели, — слегка разочарованно сказал О'Грейди, откусывая очередной кусочек нуги.

— Но тут определенно поработал наш маньяк с маузером. Представление продолжается.

— Да, как говорят любители оперы, пока поет толстуха, представление продолжается.

Неожиданно Яуберта осенило. Он знает, куда пригласить Ханну Нортир!

— Капитан, кейс заперт, — сказал сидящий на корточках Сниман.

— Пусть эксперты снимут с него отпечатки, а потом везите его в отдел. Ван Девентер откроет его своими отмычками.

— Ему понравится, — заметил О'Грейди.

— Есть, капитан!

Грабителю льстили клички, какими награждали его журналисты. В англоязычных изданиях его называли Хамелеоном, в выходящем на африкаансе «Бюргере» окрестили Солнышком. Но, прочитав последние номера газет, он расстроился. Все решили, будто он — маньяк с маузером! А тем временем невинный пожилой фермер оказался в больнице с простреленным плечом, потому что некстати назвал «солнышком» кассиршу.

Насилие и тем более убийство претили грабителю. И лишняя огласка была совсем ни к чему. Он ведь хотел всего лишь… впрочем, теперь это уже не важно. Сейчас нужно лишь одно: как-то поправить