него сразу упало.
Все поздоровались. Глаза трех старших офицеров были прикованы к Яуберту. Он старался сохранять невозмутимость. Они прошли в конференц-зал и закрыли за собой дверь.
Яуберт рассказал им все — вплоть до того момента, когда Петерсен сорвался и набросился на Нинабера.
— Нам пришлось отпустить его.
— Вам пришлось отпустить его, — ошеломленно повторил окружной комиссар.
— Генерал, мы заботились о репутации ЮАПС. Мы переживаем непростые времена. На карту поставлен наш имидж. Оливер Нинабер — личность известная. Для того чтобы арестовать такого человека, требуются неопровержимые доказательства его вины. А их у нас пока нет. Один свидетель видел его на месте убийства. Кстати, патологоанатом пока не может установить точное время смерти Макдоналда. У нас нет никаких доказательств, что у Нинабера есть маузер. Его рассказ… Возможно, он и говорит правду. Но самое главное, генерал, — наш имидж. Если мы сейчас арестуем не того человека… — Яуберт прекрасно понимал, что положительный имидж полиции — его единственный веский довод.
— М-да-а… — задумчиво протянул генерал.
— Но я приказал установить за Нинабером слежку.
— Что мы скажем журналистам? — заволновался начальник уголовного розыска. — После вчерашней сорванной пресс-конференции они ведут себя как гиены, почуявшие кровь. «Бюргер» впрямую утверждает, будто сегодня кое-кому будут предъявлены обвинения. Откуда они набрались такой чуши?
В комнате воцарилось молчание.
— Капитан, разве больше у нас ничего нет? — спросил генерал, хотя ответ был ему известен заранее.
— Генерал, сегодня нас ждет черновая, тяжелая работа. Не исключено, что она принесет свои плоды.
— В глазах СМИ мы должны выглядеть позитивно. Я объявлю, что мы достигли значительных успехов и идем по новым следам. Ведь практически это правда.
— Медиум, — впервые подал голос де Вит. Все повернулись к нему. — Она прилетает сегодня. Мадам Джослин Лоу.
— Барт, мы не можем говорить о ней представителям прессы, — раздраженно бросил начальник уголовного розыска.
— Знаю, бригадир. Мы и не будем болтать о ней. Для подобных дел у мадам имеется пресс-секретарь. По его словам, она сегодня утром разошлет факсы во все местные газеты. Из Лондона. — Де Вит посмотрел на часы. — Обещаю, сегодня вечером СМИ не будут грызть нас за медлительность и косность!
— Надеюсь, что ты прав, Барт, — сказал генерал. — Пошли покормим стервятников.
Пока окружной комиссар общался с представителями СМИ, Яуберт стоял сбоку. Он слушал, но его мысли были сосредоточены на предстоящих делах. То и дело журналисты спрашивали:
— Когда будет произведен арест?
— Есть ли связь между убийствами и ограблениями банков?
Все как обычно. И вдруг — новый вопрос:
— Генерал, вы слышали, что так называемый фельдмаршал Армии новой африканерской бурской республики сказал: «Маньяк с маузером призывает белых африканеров послужить отчизне»?
— Нет, — ответил окружной комиссар.
Репортер полистал блокнот.
— Цитирую: «Маньяк с маузером — голос наших предков, эхо их крови, пролитой за свободу в двух войнах против превосходящих сил противника. Это труба, которая зовет нас восстать, военный клич из забытой эпохи, когда африканерам еще было чем гордиться».
Все журналисты замолчали. Молчал и окружной комиссар. Яуберт смотрел на свои туфли, сияющие на ярком солнечном свете.
— На этот вопрос я попрошу ответить капитана Матта Яуберта, — заявил генерал.
Яуберт посмотрел на лица, замершие в ожидании. В первый миг он от ужаса лишился дара речи. Тщетно пытался он подобрать нужные слова. Сказать было нечего. Наконец он осторожно начал:
— Мы не можем пока исключить ни одной версии. Откровенно говоря, об убийстве по политическим мотивам мы говорили с самого начала. Но должен заметить, что у нас нет и не было оснований полагать, будто в деле прямо или косвенно замешана какая-либо политическая партия или группировка.
— И все же вы не сбрасываете такую версию со счетов? — спросил корреспондент радио, протягивая к нему микрофон.
— На данном этапе мы не сбрасываем со счетов ничего.
Журналисты поняли, что импровизированная пресс-конференция закончена, и начали расходиться. Команды телевизионщиков собирали оборудование, фотографы выключали прожекторы. Яуберт поднялся на крыльцо и вернулся в конференц-зал. Надо связаться с патологоанатомом.
Профессор Пейджел был недоволен сержантом О'Грейди.
— Капитан, — жаловался он Яуберту, — сержант не испытывает никакого почтения к смерти. В будущем я бы предпочел, чтобы при вскрытии присутствовали вы. По-моему, его черный юмор попросту непрофессионален.
Яуберт что-то пробормотал вместо извинения и спросил о времени смерти Макдоналда.
— Трудная задача, капитан. Точного времени я вам назвать не могу. — Профессор всегда стремился в своих заключениях к научной точности. Ведь ему частенько приходилось выступать на суде. — Грубо говоря, шесть утра плюс-минус час. — Пейджел начал подробно объяснять, как он пришел к такому выводу.
Яуберта спас голос из-за двери, звавший его по имени. Он извинился и вышел. Констебль протягивал ему трубку.
— Яуберт.
— Здравствуйте, капитан! Я Маргарет Уоллес.
— Доброе утро, миссис Уоллес.
— Не знаю, пригодится ли вам то, что я вспомнила, но, по-моему, Джимми знал одного из убитых.
Услышав, что Маргарет Уоллес говорит о муже в прошедшем времени, Яуберт понял, что она уже преодолела Врата Ночи и теперь знает, как выглядит пейзаж на другой стороне.
— Макдоналда? — спросил он.
— Нет. Другого. Из Мелкбоса. Кажется, его фамилия Феррейра.
Сердце у Яуберта забилось чаще. Наконец-то появился хотя бы один след. Первая ниточка — если не считать откровенной лжи Оливера Нинабера.
— Где вы сейчас?
— Дома.
— Я еду к вам.
Маргарет Уоллес увела его за дом, усадила за стол на краю большого бассейна и ушла заваривать чай. Вскоре она вернулась с красивым подносом, на котором стояли фарфоровые чашки, блюдца, свежеиспеченный банановый кекс и масло. Маргарет Уоллес улыбнулась и поставила поднос на белый пластмассовый стол.
— Джимми любил банановый кекс. Но я перестала его печь. Сама не знаю почему. Так бывает. Жизнь идет, и ты забываешь какие-то мелочи вроде любимого лакомства мужа. Больше приноравливаешься к детям, учитываешь их потребности, их капризы…
Она разлила чай. Яуберт слышал, как на деревьях щебечут птицы, как журчит вода, переливаясь из чайника в чашку. Он посмотрел на тонкие руки хозяйки. На безымянном пальце левой руки по-прежнему было обручальное кольцо.
— И вдруг вчера мне захотелось испечь банановый кекс. Разве не странно?
Яуберт поднял голову, увидел, что Маргарет Уоллес смотрит на него в упор своими разными глазами. Отвечать на ее вопрос не хотелось.
— Хотите кусочек?
