— Она умерла.
— О господи!
— Он еще ничего не знает. Я не могу ему сказать.
— О боже!
— Родственников у него нет. Я бы отвез его к родне, но он говорит, что у него никого нет. А у меня ему небезопасно; я знаю, что меня скоро найдут. Помогите, пожалуйста.
«Нет», хотелось ей сказать, нет, она не может, что она будет делать, как справится?
— Прошу вас, мисс Хили.
Скажи «нет», скажи «нет»!
— Хорошо, — сказала она. — Подвезите его к редакции, я встречу вас там.
Министр по делам разведки, красавица тсвана, вызвала к себе директоров НРУ, Секретной службы, Президентского разведывательного агентства, глав военного ведомства и полиции. Она отчитывала их по полной программе, так же как совсем недавно ее отчитал президент. Президент вызвал ее к себе. Вызвал и отчитал, как девчонку. Все отзывались о президенте как об очень сдержанном человеке, но сегодня утром он вышел из себя. Министр сказала, что гнев президента был ужасен. Африка, можно сказать, стоит с протянутой рукой, прося деньги на свое возрождение. Средствами же ведают США, Европейский союз, Британское Содружество и Всемирный банк. Как будто нам мало проблемы СПИДа! Оказывается, мы похищаем невинных женщин и детей и гоняемся по саванне за ветераном войны! И к тому же непонятно откуда появились нелепые предположения по поводу сведений, которые везет в Лусаку Тобела Мпайипели. Представители СМИ потирают руки, радуясь необыкновенной удаче. Даже англоязычная газета «Соуэтан», всегда отличавшаяся лояльностью, поместила интервью с заместителем главного редактора. Оказывается, он учился с Мпайипели в одной школе, беседовал с его матерью. Хорошо же мы выглядим после такого скандала!
Вспомнив о гневных упреках президента, министр разъярилась. Она клеймила всех, но никого конкретно. Ну и что, думала Янина Менц, которую тоже вызвали на ковер. В Лусаке у них двенадцать агентов, и в течение часа они ворвутся в отель «Республика» и положат всему конец. Кроме того, Тигр Мазибуко метким выстрелом собьет большого байкера с его знаменитого БМВ, будь он неладен, а потом будет уже не важно, что женщина умерла, а ребенок пропал. А дальше все пойдет как всегда. Завтра и послезавтра будут другие новости — Конго, Сомали, Зимбабве; да мало ли людей погибает на континенте каждый день? Неужели министр полагает, что Америке не все равно? Неужели она считает, что страны Европейского союза придадут происшествию какое-то значение?
На столе зазвонил телефон, госпожа министр буквально испепелила аппарат взглядом. Потом она подошла к двери и крикнула:
— Разве я не велела вам принимать все звонки?
Ей ответил испуганный мужской голос.
— Что? — переспросила министр, и мужской голос что-то виновато пояснил. Она хлопнула дверью. Телефон звонил не переставая, и министр, окинув их всех безнадежным взглядом, сказала: — Звонят из газеты. Ребенок… Мальчик у них. Они спрашивают, правда ли то, что его мать умерла.
ЦРУ
Совершенно секретно (не для копирования).
Кому: помощнику заместителя директора (отдел Ближнего Востока и Африки), штаб-квартира ЦРУ, Лэнгли, Вирджиния.
Составил: Люк Джон Пауэлл (старший спецагент по странам юга Африки), Кейптаун, ЮАР.
Тема: операция «Гарант». Гибель четырех кадровых сотрудников, охранявших южноафриканского агента Инкукулеко.
I. Предыстория операции
Инкукулеко — кличка агента, завербованного ЦРУ в 1996 году в правительстве ЮАР. Вербовка произошла по инициативе самого источника на мероприятии в посольстве. Названный мотив: разочарование в продолжительной поддержке правительством ЮАР Ирака, Ирана, Кубы, Ливии и других нестабильных режимов. Автор отчета завербовал источник лично. Инкукулеко — наш первый контакт в альянсе АНК/COSATU, не связанный с прежним режимом. Вначале мотивация объекта вызывала подозрения, однако объект успел доказать свою ценность как источника.
Истинные мотивы до сих пор неизвестны.
Старшему группы понадобилось семь минут и пять тысяч долларов США, чтобы перекупить управляющего отеля «Республика» и узнать номер, в котором держали Джонни Клейнтьеса.
Под его началом было двенадцать агентов, однако в номер 227 его сопровождали только пятеро — те, кого он выбрал. Остальным было приказано охранять входы, пожарную лестницу и лифты, следить за окнами и балконами снаружи. Водитель не глушил мотор, готовый к любым непредсказуемым последствиям.
В руке у старшего был ключ, но, прежде чем открыть дверь, он побрызгал в замочную скважину силиконом из желтой банки с тонкой красной трубкой в крышке. Его вооруженные коллеги стояли сзади. Старший осторожно вставил ключ в замок и тихо повернул. Замок открылся бесшумно. Старший подал сигнал, пнул дверь ногой, и первые двое агентов вбежали в комнату.
Они нашли в номере лишь обезображенный труп цветного старика.
На коленях Джонни Клейнтьеса лежали два жестких диска, а на груди у него чем-то острым было вырезано слово «KAATHIEB».
— Оставьте его со мной, — сказал чернокожий секретарь министра.
Аллисон Хили склонилась к Пакамиле Нзулулвази, который крепко держал ее за руку.
— Пакамиле, меня ждут, — сказала она. — Ты не побудешь немного с этим милым человеком?
Мальчик словно сжался в комок, и у Аллисон сжалось сердце. Он посмотрел на секретаря и покачал головой.
— Я хочу остаться с вами.
Аллисон прижала его к себе, не зная, что делать.
Секретарь обратился к мальчику на языке коса. Он говорил тихо. Аллисон попросила:
— Говорите так, чтобы и я понимала!
— Я обещал, что расскажу ему сказку.
Пакамиле покачал головой:
— Я хочу остаться с вами.
Малыш хватался за Аллисон, как за соломинку. Радебе передал ей Пакамиле с рук на руки; мальчик был очень испуган. Он постоянно спрашивал, где его мама. Аллисон не знала, надолго ли ее хватит.
— Пусть мальчик идет с ней, — распорядился заведующий отделом новостей.
Их было четверо, не считая Пакамиле. Главный редактор, Аллисон, финансовый директор, заведующий отделом новостей. Ни один из них прежде здесь не бывал. За дверью их встретила министр; она с жалостью смотрела на Пакамиле.
Министр лично придержала для них дверь. Аллисон и мальчик вошли первыми, за ними — мужчины. В комнате уже сидели белая женщина и чернокожий мужчина. Мужчина встал, и Аллисон увидела, что он очень маленького роста и у него горб.
Он остановился в Махалапье заправиться; потом зашел за газетой в крошечное кафе через дорогу, но в местной газетке про него ничего не было, и он поехал дальше. Асфальт плавился от жары; солнце палило безжалостно. Надо было принять больше таблеток. Рана болела, боль парализовала его. Тяжелая ли у него рана?
Хижины, маленькие фермы, дети, беззаботно носящиеся у дороги, две козы, бредущие в поисках зеленой травы, — ах, Ботсвана, почему его родина не может жить так же легко и непринужденно? Почему
