должно случиться, это просто на всякий случай, подстраховка, как делаем мы в «Санламе». Тогда я спросила, кто такой Крошка Мпайипели, и он ответил: «Феномен».

— Феномен?

Моника кивнула:

— Потом он сказал: «Боевой товарищ». Крошка был его соратником, они вместе сражались с режимом апартеида. И, по словам отца, Крошка рос на его глазах.

— В годы Борьбы ваш отец находился в Европе?

— Да.

— Именно там он познакомился с Мпайипели?

— Наверное.

— Что было дальше?

— В случае, если что-то пойдет не так, отец велел мне найти Крошку. Потом я снова спросила, что должно пойти не так. Я заволновалась. Но он ничего не ответил. Заговорил о том, какой у меня красивый кабинет.

— И поэтому, когда вам позвонили из Лусаки, вы разыскали Мпайипели?

— Сначала я открыла сейф и достала оттуда внешний жесткий диск. На нем лежала записка. Имя и номер телефона. И я позвонила ему.

— А потом отвезли диск в Гугулету?

— Да.

— И попросили его переправить диск в Лусаку?

— Да.

— И он согласился?

— Он сказал: «Я многим обязан вашему отцу».

— «Я многим обязан вашему отцу».

— Да.

— У вас есть его фото?

Моника оглядела снимки на стене, как будто видела их впервые. Подтянула костыли и с трудом встала. Уильямс хотел остановить ее, уже жалея о своей просьбе.

— По-моему, нет. — Она пробежала взглядом по снимкам. Глаза ее снова наполнились слезами.

— С тех пор вы не связывались с мистером Мпайипели?

— Вы ведь прослушиваете мой телефон. Сами знаете.

— Мисс Клейнтьес, вы не догадываетесь, где сейчас находится мистер Мпайипели?

— Нет.

Отделение ПРА по Восточной Капской провинции находилось в Бишо. Агентом там была женщина. Она знала, фигурально выражаясь, что служит в дебрях Южной Африки, в настоящем болоте, где ничего никогда не происходит и потому нет никаких шансов выдвинуться, сделать нечто такое, чтобы тебя заметило руководство. Чем дольше ты здесь служишь, тем больше тебя затягивают зыбучие пески, из которых уже не выбраться.

Когда из штаб-квартиры позвонил Радебе и приказал побеседовать с одним стариком, живущим в Алисе, она не стала сетовать на скудость информации, а, наоборот, пылко поблагодарила начальство за доверие, села в свой старенький «фольксваген-гольф» с пробегом в сто семьдесят четыре тысячи километров и помчалась вперед. Задание вполне могло стать пропуском в высшие сферы.

По пути она обдумывала вопросы, которые задаст, интонации, жесты. Потом мысли ее потекли по другому руслу. Она представила, как миссис Менц читает ее доклад (она понятия не имела, как выглядит кабинет высокой начальницы, и ей казалось, что он должен быть суперсовременным, кругом стекло и металл), а потом вызывает Радебе и говорит ему: «Радебе, это великолепная сотрудница! Почему она прозябает в Бишо? Ее необходимо перевести к нам».

Прежде чем агент позволила себе улететь на крыльях мечты, представить уютную квартирку в Си- Пойнте, которую она купит, перебравшись в Кейптаун, она добралась до места. Остановилась перед домом — всего в каком-нибудь километре от чудесных новых домов университетского городка Форт-Хэа. В доме горел свет. Она негромко постучала. В сумочке у нее были диктофон и блокнот, пистолет в кожаной кобуре — на поясе.

Ей открыл высокий пожилой седовласый человек с глубокими морщинами. С годами спина его согнулась, но голос остался звучным.

— Преподобный Лоуренс Мпайипели?

— Совершенно верно.

— Моя фамилия Далиндьебо. Мне нужна помощь.

— Вы обратились по адресу, сестра, — приветливо ответил старый священник, отступая и придерживая для нее дверь. Из-под темно-красного халата показались босые натруженные ноги.

Незваная гостья вошла в гостиную, быстро оценила обстановку. Книжные полки вдоль двух стен, сотни книг. Две другие стены увешаны черно-белыми и цветными фотографиями. Все очень скромно, никакой роскоши. Тем не менее атмосфера дышит покоем и теплотой.

— Прошу вас, садитесь. Я сейчас, только скажу жене, чтобы ложилась спать.

— Извините, преподобный, за то, что побеспокоила вас так поздно.

— Не извиняйтесь.

Священник скрылся в коридоре; на ковровом покрытии его шаги были бесшумными. Гостья попыталась рассмотреть фотографии со своего места. Посередине священник и его жена с новобрачными в окружении множества людей. Сбоку — семейная фотография. Священник еще молод, высок, прям. Перед ним стоит мальчик лет шести-семи; личико серьезно нахмурено, он прикусил губу, отчего видны недавно выросшие передние зубы. Интересно, может, это и есть Тобела Мпайипели?

Старик вернулся.

— Я поставил чайник. Что привело вас ко мне в дом, мисс Далиндьебо?

На секунду агент замялась; фраза, которую она заготовила, была не к месту. Старик излучал любовь и сострадание.

— Преподобный, я работаю на государство…

Он собрался сесть, но, увидев, что она замялась, остался стоять.

— Продолжайте, дитя мое, не бойтесь.

— Преподобный, нам нужны сведения о вашем сыне, Тобеле Мпайипели.

По лицу священника пробежала тень, выражение глаз изменилось. Он долго стоял неподвижно, словно обратившись в камень, — так долго, что гостья забеспокоилась. Потом медленно сел, как будто у него болели ноги, и глубоко и тяжело вздохнул.

— О моем сыне? — Рука прикоснулась к серебристому виску — кончиками пальцев. Другая рука вцепилась в подлокотник, взгляд стал невидящим.

Агент не ждала такой реакции. Надо срочно придумать другие вопросы. А пока лучше подождать и помолчать.

— Мой сын, — сказал старик и добавил: — Тобела. — Казалось, он припоминал имя.

На то, чтобы начать рассказ, у него ушло почти пятнадцать минут. Сначала он спросил, как поживает его сын, на что она ответила уклончиво, чтобы не вызвать ненужного волнения. Он извинился и вышел на