– Первая речь Мэгги непревзойденна! – восхищались журналисты «Daily Telegraph». – Вряд ли ее современники предложат что-нибудь лучшее.[346]
С ними соглашается и другой депутат, Билл Дидс, который на следующий день после первой речи Маргарет в палате общин, так называемой
– Вчера к своим несомненным интеллектуальным способностям и познаниям в области юриспруденции Тэтчер добавила еще очень важное четкое понимание тех настроений, которые царят в парламенте. У обычных депутатов на это уходят годы и десятилетия, ей же потребовалось всего несколько месяцев.[347]
Кто-то даже заговорил о министерской должности, однако Тэтчер была более осторожна:
– Пока мои дети не подрастут, я не думаю о том, чтобы войти в состав правительства.[348]
Мэгги выбрала правильный тон. Для начала ей следовало немного сдерживать свои амбиции или, по крайне мере, не выставлять их напоказ. Ни один разум ный политик не захотел бы воспитывать рядом с собой достойного конкурента. Необходимо было стать скромнее, затаившись перед решающим прыжком.
Скрывать истинные эмоции всегда сложно, и порой она забывала о маске, и ее амбиции прорывались наружу. Например, это произошло осенью 1960 года. Тогда Тэтчер была приглашена на торжественный прием в отель «Savoy» по случаю избрания женщины года. Ее кандидатура была среди других шести претенденток. Когда всех спросили, кем бы они хотели стать, если бы не были теми, кем являются на самом деле, Маргарет ответила: «Анной Леоноуэнс» – английской учительницей XIX столетия при дворе короля Сиама, о судьбе которой в 1990-х годах был снят фильм «Король и я» с Джоди Фостер в главной роли.
Комментируя свой выбор, Маргарет добавила:
– Она принесла демократию в ту страну, которую посетила. Я завидую Анне, потому что это стало не только ее работой, но настоящим призванием, судьбой.[349]
Тэтчер рассматривала себя как проповедника, миссионера, человека, способного принести знание и свет остальным людям. В ее палитре существовали только две краски – черная и белая, а все люди, с которыми она сталкивалась, делились на друзей и врагов. Третьего не дано.
– Вы либо с нами, либо против нас! – воскликнула Маргарет на одной из конференций.[350]
Она готовила себя к высокой цели, бросив на ее достижение все свои способности и невероятное трудолюбие. Тэтчер самостоятельно просматривала груды документов, анализировала отчеты, изучала законопроекты. И это помимо работы в своем избирательном округе Финчли, где всего за первые десять месяцев она написала свыше двух тысяч писем своим избирателям.
Однажды от чрезмерного переутомления Маргарет упала в обморок, и ее срочно отправили домой. Но уже на следующее утро, как ни в чем не бывало, она присутствовала на заседании парламента. Даже в последующие годы, уступая некоторым оппонентам в уме, опыте или каким-то профессиональным качествам, Мэгги всех клала на лопатки благодаря тщательной проработке любого важного вопроса, факта или явления.
Были в ее жизни, конечно, и такие важные составляющие успеха, как везение и удача.
В один из сентябрьских дней 1961 года, когда Мэгги завтракала со своей сестрой, раздался телефонный звонок.
– Миссис Тэтчер, – произнес мужской голос в трубке. – Вас хочет видеть господин премьер- министр.
Парламент находился на каникулах и должен был приступить к работе только через две недели. Официальное открытие новой сессии всегда начинается с тронной речи королевы. Такова традиция, как, впрочем, и то, что сам монарх не принимает никакого участия в написании «своей» тронной речи. За нее это делают глава правительства и его помощники, а ей лишь остается зачитать послание своего первого министра.
Положив трубку, Мэгги подумала, что Макмиллан хочет предложить ей принять участие в подготовке тронной речи. Такой обычай также является традиционным в Великобритании. Как правило, он используется в качестве поощрения особо талантливых заднескамеечников.
Тэтчер надела свой праздничный сапфирово-синий костюм и отправилась в здание Адмиралтейства, где в связи с ремонтом на Даунинг-стрит временно размещалась резиденция премьер-министра.
Макмиллан встретил Маргарет дружелюбно:
– Доброе утро, миссис Тэтчер.
– Доброе утро, сэр.
– Я пригласил вас, чтобы предложить должность парламентского секретаря[351] в Министерстве пенсий и государственного страхования, – неожиданно произнес Гарольд.
– Сэр, что будет входить в мои обязанности?
– Да ничего особенного. Созвониться утром с секретарем, приехать в министерство часам к одиннадцати и подписать несколько бумаг.[352]
Мэгги спокойно кивнула в знак согласия. Ее даже не смутили прежние интервью, в которых она заявляла, что будет отказываться от должностей, пока двойняшки не станут самостоятельными.
– Когда тебе предлагают должность, ты либо соглашаешься, либо выходишь из игры, – прокомментировала она свой выбор в беседе с сестрой.[353]
Отказываться действительно было глупо. Прошло всего два года, как она переступила порог Вестминстера, а ей уже была оказана такая честь. Например, сам Макмиллан прождал четырнадцать лет, прежде чем ему предложили войти в состав правительства. Да что Макмиллан, даже великий Черчилль был вынужден провести в парламенте пять лет и сменить партию, чтобы получить первую должность.
Впоследствии, вспоминая о своем визите к премьер-министру, Маргарет старалась создать эффект неожиданности. Якобы предложение Макмиллана удивило ее не меньше, чем ничего не подозревающую Мюриель.
На самом деле Тэтчер прекрасно знала о недавно освободившейся вакансии и где-то подсознательно, безусловно, готовилась к разговору с премьером.
– Я в общем-то догадывалась, какая должность меня ожидает, – признается Маргарет, уже выйдя на пенсию.[354]
Тэтчер исполнилось всего тридцать шесть лет, и она стала самой молодой женщиной, получившей министерский пост в Великобритании. Однако «масса» (по меткому выражению Достоевского) без особого оптимизма смотрела на это назначение.
Первой отреагировала пресса.
– Женщина-министр с маленькими детьми – это что-то новенькое для палаты общин, – упражнялись в остроумии аналитики «The Times». – Ее ум, обаяние, молодость, а также способности оратора, безусловно, впечатляют остальных министров. Те, кто знает ее хорошо, отмечают, что за ее улыбкой скрывается сильная воля, нередко граничащая с жесткостью.[355]
Не лучше были мнения о ней и у новых коллег по министерству.
– Мэгги так молода, что ее назначение невольно воспринимается как какой-то очередной политический трюк, – комментировал ситуацию непосредственный начальник Тэтчер, глава МПГС Джон Бойд-Карпентер. – Мне кажется, премьер-министр, несколько лет пробывший у власти, пытается немного приукрасить свой имидж, сделав членом правительства хорошенькую женщину.[356]
Были и более удручающие мнения.
– Нет, это не работник! – возмущался старший гражданский служащий министерства сэр Эрик Боуейр, недвусмысленно намекая на ее детей, вечно отсутствующего мужа и жизнь за городом. – Нет! Мы с ней не сработаемся![357]
Похоже, Боуейр тогда еще не знал, что перед ним был фанатичный трудоголик, своим упорством и настойчивостью способный справиться практически с любым поставленным заданием.
К тому же Маргарет обладала удивительной концентрацией внимания, она могла абстрагироваться от внешнего мира и полностью погрузиться в работу. Однажды, пока ее дети смотрели телевизор, Тэтчер занималась изучением государственных бумаг.
