Молчание становится гнетущим.
— Я хочу сказать вам, что никогда не забуду вашей преданности и верности. Даже не будучи императором, я найду способ выразить вам, господа, свое благоволение. Но я очень прошу вас, друзья мои: пощадите моего несчастного отца!
Мне удается почти идеально сымитировать срывающийся голос. Заговорщики в растерянности. Те, что помоложе опускают головы, те, что постарше мрачнеют взглядами. Видимо им и в голову не могло прийти, что цесаревич откажется от престола из сыновней любви…
— Ваше Величество! Разрешите? — давешний конно-гренадер встает передо мной. — Штабс-ротмистр Гревс[28]. Поверьте, Ваше Величество: мы готовы предпринять все необходимые предосторожности, чтобы сохранить жизнь вашего отца.
Вполне возможно, что этот парень говорит искренне. Ну, прямо так и рисуется эдакая идиллическая картина: собственный конвой добровольно сложил оружие, дворцовые гренадеры дружно салютуют в последний раз низложенному императору и в первый — новому. И отправляется бывший император разводить помидоры в деревне. Или по грибы ходить. Тишь, гладь, да божья благодать… Но как-то сразу встала перед глазами другая картина…
… Желтые каменистые дороги, обжигающий ветер, отчаянный, беспросветный ужас. Война в Афганистане зацепила меня самым краешком. Я влетел в завершающий этап этой уродской войны, последнего позорища великой Империи. Отделался сравнительно легко, но даже здесь нет-нет, да и подскочит на постели облитый холодным потом нынешний 'Наследник Престола Российского' с рвущимся из распяленного рта криком: 'Духи! Духи справа!'
…Эта операция должна была привести к ликвидации банды какого-то курбаши. Как его звали — режьте меня на части — не помню! Вылетело. А, может, и не удосужились сказать — у нас в армии младшим сержантам последние оперативные сводки не докладывали. Но операцию эту я запомнил навсегда.
Замысел был, в принципе, прост и незатейлив как мычание. Т-72, пара бэмпэшек и десяток пустых грузовиков имитируют грузовую колонну. Душманы, ясен день, на нее нападут, польстившись на легкую добычу, тут из-за холмов появится кавалерия в виде роты вэдэвэшников при вертолетной поддержке и все — можно вертеть дырочки для орденов.
В один из грузовиков-приманок я и был посажен в качестве водителя. Причем наш капитан Остапенко (царствие ему небесное, хороший был мужик!), понимая, что мы все участвуем в ловле на живца в качестве последнего, уверил нас, что опасности почти никакой нет, и что для нашей безопасности приняты все мыслимые и немыслимые меры. Затем сам залез в один из грузовиков, и мы поехали…
Оказывается бензовоз, даже если пустой, от очереди из пулемета взрывается почище любой бомбы. И рад бы забыть, да не получается: я лежу выброшенный взрывом из кабины на обочине дороги, а прямо передо мной лезет из пылающей кабины задушевный дружок Федька Хилько, родом из города со смешным именем Урюпинск. Лезет, да так и не может вылезти. А рядышком валяется голова того, кто еще пять минут тому назад был бравым капитаном… Ну, да это я отвлекся…
— Вот что, штаб-ротмистр! Если вы действительно решили присягать мне как императору и самодержцу, — а вот тут в голосе и металл не повредит, — то советую запомнить: мои приказы не обсуждаются, а выполняются!
Ох, ты! Проняло! Похоже, так и следовало с самого начала. Это до них доходит, это они понять могут. Приказ есть приказ. Наше дело военное.
— Хочу еще раз отметить, господа, что даже и не предполагал, сколько есть людей, заслуживающих моего безграничного, абсолютного доверия.
Я обхожу весь флигель и каждому пожимаю руку. Что-то я запамятовал: сколько там рукопожатий было в книге рекордов? А вроде не испортил я впечатления о себе. Вон как глазами сверкают: еще бы — друзья будущего императора…
Ужасно скучаю без тебя. Как жаль, что ты вместе с Ксенией[30] из-за её болезни не можешь сопровождать нас сейчас, но дела требуют присутствия здесь.
Утром были доклады, приезжал Гирс[31], он замечательно поправился и не слаб. Завтракал с ним и Сергеем Михайловичем[32], а потом приехал Сандро[33], и они втроём отправились осматривать военную картинную галерею Зимнего Дворца. Занимался бумагами до половины второго пополудни, затем отправился в манеж, давать смотр новобранцам.
Погода отвратительная, утром только 2 градуса, туман и мокрый снег, а потом весь день дождь и темнота, просто уныние наводит, чистый сплин[34].
Закуска в 8 часов вдвоём с Ники, он теперь приходит ко мне всегда со своими «мамелюками», и они ждут его за дверьми. Последнее время Ники часто бывает мрачен, наверно сохнет по своей немке. Дела молодости, не от этого ли он ищет занятий, чтоб отвлечься от душевного томления.
После рассказа о том, что твой любезный рарА[35] во время прошлогодней поездки в милую Данию, предлагал купить о-ва Св. Фомы, Св. Иоанна и Св. Креста, Ники пришёл в страшную ажитацию[36]. Уговаривал меня их обязательно приобрести, лез со штофом 'особо очищенной', настаивал на их важности для флота нашей страны. Я ведь и сам не далёк от понимания нужд нашего флота и использования его в крейсерской войне. Вместе с Победоносцевым [37] начинали такое важное дело, как создание Добровольного Флота[38] и преуспели в нём. Считаю, придётся отказать в этой затее. Не нужны нам острова в Вест-Индии[39], не удержать нам их, да и денег будут стоить изрядно.
Как мне странно жить теперь снова в Зимнем Дворце, из которого я выехал 20 лет назад, проживши в нём со дня моего рождения 21 год до самой нашей свадьбы. Боже, сколько времени прошло, а воспоминания столь же свежи и грусть вся та же. Что за перемена произошли в связи с гибелью любимого ПапА, и какая страшная ответственность свалилась на мои плечи и вместе с тем решилась дальнейшая моя судьба и счастье всей моей семейной жизни!
Спальню я себе устроил в маленькой угловой комнате, там уютно и хорошо. Ники живёт в твоих комнатах.
Вот пока и всё, завтра снова буду писать. Обнимаю тебя, милая душка Минни, крепко целую и благословляю.
Поцелуй от меня Ксению и Ольгу[40]. Христос с вами, мои душки!
Я очень тронута твоим письмом, и тем, что при всей занятости в поездке ты всё же смог найти минуту и написать мне. Здесь так грустно без тебя и я хочу поблагодарить тебя за то, что ты мне написал, спасибо. Спасибо! Ты даже не представляешь, мой милый Саша, какой бальзам ты вылил мне на мою опечаленную душу, потому что мне было ужасно видеть, как ты уезжал! Я верю и надеюсь, что так больше не произойдёт и ты не будешь уезжать без меня никогда. Это так страшно, дом сразу изменился и стал пустым и грустным. Мои глаза всё время полны слёз, когда я вспоминаю, как ты собирался к отъезду.
Потом даже Ольга забежала к тебе в комнату и крикнула: 'Чай! Чай!', увидев, что тебя нет, расплакалась, а Гукки, маленький чёрный пёсик, всё время искал тебя на прогулке.
Мы больше не ходили к твоему маленькому домику у пруда с детьми, ни у кого нет желания туда идти, раз тебя нет.
Сегодня уезжает Георгий[41], у него тоже очень несчастный вид, Саша, можешь представить себе моё отчаяние и огорчение, разделить со мной мою боль, понять её и утешить меня! К счастью, к обеду никого не назначено. Проводив, мы вернёмся с Мишкиным и Ольгой от вокзала и пообедаем одни в семейном кругу.
Ольга будет спать в моей комнате, эта комната стала слишком пустой и грустной без тебя!
Что делать, старшие дети растут и им становиться тесно рядом с родителями, но никто не ожидал что это произойдёт так скоро. Мы были очень близки с Ники, и как он мгновенно переменился сейчас! Даже в
