оставалось. 'Пойди приведи Драупади в это собрание царей', – сказал тогда Видуре торжествующий Дурьодхана. Видура же возразил гневно: 'Знаешь ли ты, злодей, что этими дерзкими словами ты связал сам себя, как веревкой? Понимаешь ли ты, что ходишь по краю бездны? Не трогай, Дурьодхана, владений Пандавов, не превращай их в своих врагов. Позор тем, кто подчиняет себе противника не в битве, а нечестной игрою в кости'. – 'Презренный Видура! Он весь дрожит от страха перед Пандавами', – промолвил Дурьодхана. И он послал за Драупади слугу. Тот пошел, но вернулся ни с чем, объявив, что супруга Пандавов желает знать, кого проиграл Юдхиштхира раньше – ее или себя. Но ничего не сказал на это оцепеневший от горя Юдхиштхира, а Дурьодхана повелел слуге идти снова в женские покои: 'Пусть придет сюда сама, и он ответит в ее присутствии'. Но слуга отказался идти, боясь гнева Драупади.
Тогда Дурьодхана послал своего брата Духшасану: 'Ступай приведи ее добром или силой'. Духшасана явился к Драупади и потребовал: 'Иди в собрание царей, о царевна Панчалы, ты выиграна нашим дядей Шакуни и должна теперь нам повиноваться'. – 'Как могу я идти, не одевшись как следует, я в одном лишь платье', – возразила Драупади и попыталась скрыться от Духшасаны, но он схватил ее грубо за волосы и силой поволок в зал, где происходила игра в кости и где собрались цари.
Когда появился он там с Драупади, горько плачущей и удерживающей руками наполовину спустившееся платье, еще больше возросло смятение в собрании царей; и даже многие из Кауравов порицали Духшасану. В глубокой скорби стояли Пандавы и не поднимали головы, а Дурьодхана, Карна и Шакуни разразились довольным смехом. Унижения Драупади не мог вынести Бхимасена. 'Как мог ты допустить такое бесчестие? – вскричал он в ярости, обращаясь к старшему брату. – Сахадева, принеси огня, я сожгу Юдхиштхире его беспутные руки!' Только Арджуна удержал его: 'Усмири свой гнев, Бхима! Тяжко тебе видеть глумление наших врагов, но ты не посмеешь доставлять им радость раздором между нами'. – 'О, горе мне! – рыдала Драупади, взывая к собравшимся. – Ни у отца, ни в доме супругов моих я никогда не знала ни насилия, ни позора. Никто чужой не смел взглянуть на меня неучтиво, а здесь меня выставили на осмеяние и обращаются со мной, как с рабыней. Кто же я, скажите мне! Рабыня ли я или царевна, пусть ответят мне благородные мужи!'
Но безмолвствовали Бхишма, Дрона, Крипа и другие старейшие в собрании, к которым обращалась с мольбой Драупади, и только покачивали в сомнении головами, растерянные и смущенные происшедшим. Тогда вскричал юный Викарна, один из сыновей Дхритараштры: 'Что же вы молчите, мудрые старцы? Ответьте царевне Панчалы! Вспомните, ведь Юдхиштхира проиграл ее после того, как уже сам был проигран и стал рабом царя Шакуни! А у раба нет имущества, которым он мог бы распоряжаться. И потому не имел права Юдхиштхира делать ставкой своей Драупади, которая ему уже не принадлежала. Мое мнение – Драупади не рабыня, и постыдно так обращаться с нею'. – 'Молчи, неразумный юнец, – возразил ему с гневом Карна. – Как смеешь ты возвышать голос в собрании, когда старейшие остерегаются вынести поспешное решение. Конечно, Драупади – рабыня. Ведь Юдхиштхира проиграл и себя, и своих братьев, и все они – наши рабы, а все, чем владеет раб, принадлежит его господину. У Пандавов нет теперь ничего своего, и даже одежда, которую они носят, принадлежит теперь нам'. И, обратившись к Пандавам, он сказал: 'Пусть снимут они немедля одежду, и Драупади – тоже!'
И Пандавы, понурив головы от стыда, сняли с себя верхние одежды. А Духшасана бросился к Драупади и стал силой снимать с нее платье. Но когда он снял его, чудесной волей богов в тот же миг она опять оказалась одета; Духшасана вновь стащил с нее платье, и опять новое платье появилось на ней неведомо откуда. И это повторилось многократно, пока Духшасана, утомленный и пристыженный, не отступился от Драупади.
А в собрании царей между тем нарастал негодующий ропот. Бхимасена, дрожа от гнева, громовым голосом произнес страшную клятву: 'Внимайте, о кшатрии! Да не обрету я после смерти блаженного царства предков, если я не разорву в битве грудь злодея Духшасаны и не напьюсь его крови!'
Ужас объял собравшихся при этих словах; и все сильнее становился шум в чертогах Дхритараштры. Благородный Видура громким голосом требовал, чтобы старейшие исполнили свой долг – решили судьбу Драупади. Карна и Дурьодхана восклицали, обращаясь к царевне Панчалы: 'Рабыня, рабыня!' – 'Ступай во внутренние покои прислуживать царским женам, о Драупади, – сказал ей Карна. – А если хочешь – выбери себе другого мужа, с которым тебе не угрожала бы такая участь'. Мудрый Бхишма сокрушенно разводил руками. 'Пути закона извилисты, – говорил он. – Я не в силах решить, что законно, а что незаконно в этом деле. В этом мире обладающий властью обладает и правом. А о том, проиграна Драупади или нет, пусть лучше скажет сам Юдхиштхира'.
Тогда Дурьодхана, смеясь, воскликнул, обращаясь к Юдхиштхире: 'Не молчи, ответствуй – как ты думаешь сам, проиграл ты жену свою или не проиграл?' И меж тем как старший из Пандавов продолжал безмолвствовать, словно лишившийся дара речи и слуха, Дурьодхана, ослепленный своею гордыней и ненавистью к Пандавам, совершил недостойное: приподняв край одежды, он обнажил свое левое бедро и, глумясь, показал его Драупади. Загоревшись страшным гневом от неслыханного оскорбления, Бхимасена вскричал: 'Да не достигну я мира предков, если не раздроблю твоего бедра палицей в бою, о Дурьодхана!'
В тот же миг среди наступившей тишины неведомо откуда раздался жуткий вой шакала. Словно в ответ ему где-то близ дворца заревели ослы; закричали в небе зловещие птицы. Страх вселился в сердца воинов, собравшихся в царском чертоге. Все поняли: грозное предзнаменование это сулит гибель роду Куру.
Вняв голосу судьбы, заговорил тогда молчавший доселе Дхритараштра. Гневно молвил он сыну: 'Ты утратил стыд, Дурьодхана! Зачем, о глупец, глумишься ты над дочерью Друпады?' И, обратившись к Драупади, он молвил ей ласково: 'Утешься, о царица, и назови мне любое свое желание. Я все исполню'. – 'О царь, – сказала Драупади, – если ты даруешь мне милость, я прошу: пусть не будет рабом благородный Юдхиштхира, чтобы сына моего, которого я родила ему, не называли впредь сыном раба!' – 'Я исполню это твое желание, милая, – сказал Дхритараштра. – Но выбери себе и второй дар, о красавица!' Драупади сказала: 'Пусть будут свободны и Бхима с Арджуной, и Накула, и Сахадева и пусть получат они свое оружие и колесницы'. – 'Выбирай же себе третий дар, о благочестивая Драупади, – сказал старый царь, – ибо ты достойна еще большей награды'. Но Драупади сказала: 'Большего я не заслужила, государь, и неприлично супруге воинов проявлять чрезмерную жадность. Твоею милостью Пандавы, супруги мои, свободны, и они сами добудут себе, что им нужно, мощью своих рук!'
Тогда Карна сказал насмешливо: 'Воистину, счастливы Пандавы, которым судьба послала такую супругу. Для них, утопающих в пучине бесславия, стала она лодкой спасения; только жене своей они обязаны избавлением от рабства'. Вновь вспыхнул при этих словах яростный Бхимасена и стал грозить, что немедля уложит на месте и Карну, и всех сыновей Дхритараштры, но вновь удержал его Арджуна и уговорил смириться, и Юдхиштхира, пришедший к этому времени в себя, повелел ему не двигаться с места и хранить молчание.
Дхритараштра же сказал, обращаясь к Пандавам: 'Ступайте с миром, я возвращаю вам ваше царство и все, что было проиграно вами. Забудьте о грубости Дурьодханы и не храните зла в своем сердце! Предайте забвению все, что здесь было! Ведь я заменил вам отца, вы мне родные по крови, я дозволил эту игру в кости для того, чтобы испытать своих сыновей, открыть им их достоинства и слабости. Да будет же отныне мир между нами!' И, возвратив Пандавам проигранное, Дхритараштра отпустил их в Индрапрастху.
