семья способна заразить всю пищу.

Море баюкает нас и завораживает неповторимой игрой волн. Если все так пойдет и дальше, нас может отнести к Мадагаскару за 2000 миль отсюда.

Появилась луна, хотя солнце еще не зашло. Она совсем молодая, обращена изгибом на запад и тоже плывет в небе, похожая формой на «Тигрис». Вспоминаю, что в Афганистане во время новолуния люди загадывали желания. Вообще все люди, глядя на луну, поддаются ее очарованию. Она воздействует даже на океанские приливы и отливы. Лишь для тех, кто забаррикадировался в своих городах, луна всего лишь настроение или арена для новых рекордных завоеваний. В море луну хорошо видно. К тому же она освещает водное пространство, и, когда луны нет, нам недостает ее. Появление и исчезновение луны на небе служит нам календарем. Мы соразмеряем свое время с лунными периодами. Нынешняя молодая луна — пятая за время путешествия, и жизнь как бы растянулась во времени. В стремительном ритме нашей жизни под солнцем можно легко потерять счет дням. У нас в народе, когда хотят подчеркнуть, что речь идет о долгом времени, говорят: «От похорон Папы до похорон Папы». По четвертям луны мы каждый месяц ставим стрелки наших часов. Она, как и мы, не светит своим светом, и мы вместе носимся вокруг солнца, чтобы было светло и тепло.

11 февраля.

Проходим в среднем 40 миль в сутки. Могли бы идти и быстрее, если бы удалось все время следовать более прямым курсом, что невозможно, так как отяжелевший «Тигрис» плохо слушается рулей. Впрочем, нас и это устраивает.

Обсуждаем, куда лучше идти. Эйч Пи хочет идти как можно дальше, Юрий — поскорее пересечь линию экватора. Детлеф стремится на Сейшельские острова, Норман — на Мадагаскар, Рашад — в Йемен, — одним словом, каждый хочет что-то свое. Тур не высказывается определенно, но дает понять, что, благополучно добравшись до африканских берегов, мы успешно завершим серию его плаваний, посвященных исследованию древних цивилизаций, — плаваний, начало которым положил маршрут «Кон-Тики» из Америки в Полинезию, затем «Ра» — из Африки в Америку, наконец, наш нынешний маршрут «Тигриса» — из Азии (район, занимающий центральное положение в его теории) в Африку. Герман и я согласны с Туром.

12 февраля.

Штормовая ночь началась вахтой Юрия и Германа. Заклинило рули, и я вылез из каюты под проливным дождем, чтобы отвязать их от вилки. Затем на палубе появляются все остальные — опустить парус, который для такого ветра слишком велик. «Тигриса» швыряет во все стороны, и волны окатывают нас с головой приятными теплыми потоками воды. Управлять парусом чрезвычайно сложно, поскольку промокшие пеньковые канаты не скользят. Постепенно ветер уходит из паруса, и тот начинает со свистом хлестать воздух. Стоя на мостике, с трудом травлю понемногу толстый пеньковый канат, который собрался то ли разодрать на части небо, то ли сделать то же с моими руками.

Мои товарищи также отпускают другие канаты. Когда парус площадью 72 квадратных метра находится на половине пути вниз, раздается треск: сломалась верхушка мачты. «Тигрис» с шумом дергается, похожий на громадного зверя в агонии. Мы вылавливаем из воды парус, опускаем плавучий якорь, чтобы удержаться в направлении волн и ветра, несущегося к западу вместе с роями молний, пронизывающих темноту. В неистовстве бури я как бы испытываю себя и с удовольствием убеждаюсь, что способен не состязаться с природой, а скорее участвовать всеми своими чувствами (включая и страх) в ее естественной последовательной революционной деятельности.

Сделанная из железной проволоки одежная вешалка, висящая в рубке на бамбуковой жерди, раскачиваясь, издает пронзительный скрежет. Пришлось долго возиться, прежде чем я нашел источник скрежета, не дававшего мне заснуть среди гармоничного грохота бури.

13 февраля.

Штиль и влажная жара. Скучно покачиваться в этой соломенной колыбели под тягучую песню канатов и парусов, с противным звуком трущихся друг о друга.

Необычное событие внезапно нарушило наш покой: прямо на носу перед нами простирается море совершенно красного цвета. Течение понемногу подводит нас поближе, и мы плывем, можно сказать, в крови. Берем образец воды. Выясняется, что в ней чрезвычайно много мертвого планктона. Что могло вызвать его смерть? Слишком холодное морское течение или химическое загрязнение воды, вызванное человеком? Причина нам неизвестна. Остается лишь испытывать сильное волнение от впечатления, что плывешь по крови…

15 февраля.

Мы находимся посреди Индийского океана, между арабским побережьем и индийским. Идем на 180 градусов к югу, однако течение сносит нас на 150 градусов к юго-востоку.

Я чувствую, мы все-таки попадем в Африку. Эта перспектива подсказана мне интуицией — животным инструментом, вызывающим видения, способным предупреждать и давать советы. Интуитивные ощущения сплошь и рядом кажутся реальностью. Я полагаю, что все люди более или менее обладают интуицией от рождения, но затем она затухает под воздействием культуры. Я вновь приобретаю ее спустя пять лун, проведенных в море, сидя верхом на допотопном чудовище, которое, чавкая в воде, преодолевает огромные расстояния. Неужели я снова превратился в ребенка? Стал точно таким же, как в детстве, когда, едва не касаясь лицом земли или лужи и разглядывая червяков или головастиков, открывал для себя секреты бытия, а взрослые оттаскивали меня в сторону, потому что я совал этих червяков и землю в рот, чтобы попробовать? Вот что такое инстинкт, он идет от вкуса земли, воды, от погоды — всего, что влияет и на мою природу. Сверчки, мыши, мухи, масса других разнообразных насекомых совершают вместе с нами плавание с одного континента на другой.

17 февраля.

Сегодня я поймал на крючок акулу. Вначале я пытался это сделать, используя для наживки кусок ветчины, однако рыба не клюнула. Тогда, пошарив на «Тигрисе», я отыскал несколько летучих рыб, заскочивших ночью к нам на палубу, и, нанизав их на большой крючок, привязанный к цепи, вытащил полутораметровую акулу. Я выбросил мертвую рыбу в воду и теперь наблюдаю, как «ничто не возникает, ничто не исчезает, но все преобразуется». И действительно, десятки рыб, включая прилипал, которые еще несколько минут назад увивались вокруг своей владычицы, теперь с жадностью пожирают ее; даже огромная акула-молот длиной 3–4 метра приближается к добыче, но уходит прочь. Наконец появляется огромная морская черепаха, которую Асбьёрну удается затащить руками на борт «Тигриса». Мы фотографируем эту зверюгу, отодрав от ее панциря прилипал, и затем как настоящие цивилизованные люди, выпускаем обратно в море в надежде, что это непременно понравится организациям, действующим в защиту животных, хотя рыбаки из Ормары наверняка съели бы ее.

18 февраля.

Море сегодня молчаливое, горячее и совершенно мертвое, как асфальт летом. Ощущение полной изолированности от остального мира. Все молчат. Мы уже давно плывем все вместе, будучи объединенными лишь этим плаванием. Вначале каждый старался словами и делом показать себя. Теперь, спустя пять лун совместной жизни, мы хорошо знаем друг друга. В компаниях подобного типа, в эдакой временно интернациональной обстановке, люди достигают некоторого уровня

доверительности и взаимопонимания, за пределы которого никто не выходит. Разумеется, мы продолжаем старательно работать вместе, но когда требуется поделиться с товарищем чувствами, между нами сразу же возникает культурный и языковой барьер. Каждый продолжает жить в своем мире, никто не вторгается в мой мир. Такое наблюдение сделал я, итальянец, латинянин, индивидуум, нуждающийся в том, чтобы излить кому-то душу, то радостную, то печальную, как времена года. Лишь с латиноамериканцем Германом я не прячу своих чувств и со всей непосредственностью выказываю и свой восторг, и свою усталость. Так же поступает и Герман по отношению ко мне. Вот и сегодня мы разговариваем о фантастической изменчивости человеческого характера. Что плохого в том, что хочется плакать? Почему я не должен этого делать? Почему я должен контролировать это чувство и вообще все другие чувства? Что это еще за закон героев? Почему если мужчина выказывает усталость или плачет, его называют женщиной? Среди всех моих товарищей лишь между Юрием Германом и мной существует глубокая доверительность в отношениях, которая освобождает нас от подобного ненужного стоицизма.

Уже много месяцев мы находимся исключительно в мужской компании. Вот чего нам не хватает — женщины! Единственной настоящей подруги, довершающей нашу личность. Ведь в нашей личности живут