помимо недоверия, в его взгляде читалась еще и ненависть. Из-за Егора погибли двое бойцов, из-за него же он сам едва не попал на ужин к шептунам, поэтому если бы он мог, то наверняка уже вышиб бродяге мозги и списал на попытку к бегству.
Он отвернулся от Кудесника и хотел было положить руку первому на плечо, как вдруг спереди послышался звук, который Звягинцеву со вчерашнего дня стал до боли знакомым. С таким звуком рассекает воздух выпущенная из лука стрела. А в следующее мгновенье острый наконечник вонзился в глаз второму и, пробив в затылке дыру, вышел ровно наполовину. Боец коротко всхлипнул, затрясся весь, схватил рукой стрелу и начал ее вытаскивать, но, закричав от боли, повалился на землю. Роб, молниеносно среагировав, крикнул что-то на английском первому, бросился к Кудеснику, повалил его на землю, а сам прижался к дереву, перетаскивая на грудь «эмку». Первый на ходу выхватил у извивающегося на земле второго оружие, залег возле той же сосны, где еще минут десять назад лежал Кудесник, и прильнул к окуляру «штайра».
– Чего испугались-то так? – хихикнул Звягинцев, выплевывая комья земли. – Это же обычная девчонка. Покажите ей, как вас там, маринок, дрессируют. Что, слабо?
Выглядывая из-за ствола дерева то с одной, то с другой стороны, Роб обменялся с первым жестами, но, похоже, им так и не удалось никого разглядеть. Тогда он указал пальцем на первого и коротко взмахнул рукой в ту сторону, откуда прилетела стрела. Это значило: «Давай дуй вперед и разузнай там, что к чему». Тот хоть и быстро, но с явной неохотой поднялся, прижался к дереву, выглянул, перебежал к следующему дереву, потом еще. А потом из-за той сосны, за которой он рассчитывал спрятаться от лучницы, вытянулась рука с пистолетом и раздался выстрел – пуля вошла первому в висок. Тот отлетел боком метра на два и повалился в траву, приумножив число трупов в радиусе десяти квадратных метров.
Е-боец громко выматерился, отцепил от пояса гранату и бросил туда, откуда стреляли в первого. Выглянул и дал наугад очередь. От взрыва взметнулась в воздух земля, в вышине залопотали крыльями перепуганные птицы.
Роб бросился к ехидно скалившему зубы Кудеснику, привстал возле него на одно колено, и в его руке снова блеснуло что-то серебристое.
«Ну уж нет, хватит тыкать в меня всякой херней!» – подумал Кудесник и попытался ударить Роба ногами. Подошва одного ботинка угодила тому в подбородок, вторая ударила в грудь. Это ненадолго остановило американца, он отпрянул, а бродяга, пользуясь моментом, перевернулся на живот и вскочил на ноги.
Бросил взгляд в ту сторону, где, по его расчетам, пряталась Лена, но девчонки не было видно. Вместо этого он увидел, как из-за кустов снова высовывается рука с пистолетом. Пули дважды просвистели над головой подымающегося на ноги здоровяка. На лице американца застыла гримаса лютой ненависти, он сжал кулаки, и все его тело напряглось. Казалось, одежда вот-вот лопнет на нем по швам из-за невероятно раздувшихся мышц. А когда одна из пуль, оставляя за собой шлейф искаженного воздуха, приблизилась к его затылку на расстояние поцелуя, время приостановило свой ход. Е-боец успел уклониться в самый последний момент.
Пули летели в него, но он, даже не оборачиваясь, шел на Кудесника, замершего между двух елей. Скорость пуль была такой же, как и у Лениной стрелы, – не быстрее, чем движется ленивая шаровая молния, – но Роб двигался быстрее пуль раз в сто.
Звягинцев не стал убегать, хотя трезвый рассудок требовал именно этого. Вид здоровяка теперь не смущал его. Пуля пролетела у Роба над головой и едва не угодила замешкавшемуся на мгновение Егору в лоб.
«Начнем с азов рукопашки», – подумал Кудесник, и где-то внутри у него словно сработала пружина. Его нога вылетела навстречу руке Е-бойца. Точный удар носком ботинка в сухожилие заставил американца выпустить серебристый предмет и выронить оружие. Завершая движение, нога Кудесника нацелилась ему в глаз. Однако морпех сумел среагировать. Здоровенная лапища перехватила ступню Егора в паре сантиметров от лица и сдавила ее. Перед глазами бродяги поплыли звездочки, ему показалось, что он попал в медвежий капкан. Оттолкнувшись захваченной ногой от ладони морпеха, Егор подпрыгнул и в падении нанес противнику мощный удар берцем в висок. Обычного человека такой удар убил бы, но Е-боец только разжал хватку, дав Кудеснику возможность освободиться. Перекатившись на спину, Звягинцев, продолжая действовать по наитию, упер ноги в цепь наручников и изо всех сил стал разгибать их.
Эти мгновения длились, казалось, вечность. Металлические браслеты острыми краями впились в кисти. Еще усилие, и лопнула кожа, полилась кровь. Ошалев от боли, Егор надавил сильнее. Еще пара сантиметров. Растягиваются до предела сухожилия и связки. Боль стала нестерпимой, цветные круги поплыли перед глазами. «Еще!!!» – раздался изнутри яростный рык. Где-то внутри открылся резерв. Бродяга чувствовал чужую, жесткую, все сметающую на своем пути волю, целью которой было заставить выжить. Эта воля задавила боль, как паровой каток пустую пивную банку.
Егору показалось, что сейчас сухожилия не выдержат и порвутся, как тонкая бечевка, но вместо этого он почувствовал, как сдвигаются, изменяя положение, плавающие пястные кости. Окровавленные наручники упали на траву. Кровь обильно лилась с рук Кудесника. Безымянные пальцы и мизинцы торчали под неестественными углами. Бродяга поместил ладони между бедрами и плавным, но мощным движением свел их. Кости встали на место.
Опомнившийся Роб вскочил на ноги. В налитых кровью глазах читалось безумие берсерка. Однако Егор не ощущал страха, он был спокоен и отрешен.
Наблюдавший со стороны обыватель скорее всего решил бы, что стиль, в котором дрался Роб, это карате. Широкие низкие стойки, ограничивающие подвижность, опущенные к поясу руки. Та же грубая топорная техника, построенная на прямолинейных ударах. Этакий оживший лом, стремящийся к «иккен хисацу» – одному-единственному удару наповал. А вот стиль Кудесника ему определить бы не удалось: его расчетливые экономные движения, внезапные многоударные серии под всевозможными углами любой частью тела могли породить ассоциации с системой Кадочникова или славяно-горицкой борьбой только у искушенных знатоков рукопашного боя.
Абсолютная тишина боя нарушалась лишь шелестом приминаемой травы и дыханием сражающихся. Сдвоенные и строенные удары кулаками, локтями, ладонями сыпались на преплечья, плечи Роба, иногда вскользь проходили в голову или шею. Лишь феноменальная реакция и скорость позволяли Е-бойцу уходить от атак Егора. Впрочем, тому тоже было ой как не просто. Чудовищные, будто пушечные удары проходили в сантиметре от жизненно важных органов, стоило отвлечься на миллисекунду, и каменный кулак грозил проломить кости и разорвать внутренности. К тому же, судя по твердости мышц, Е-боец владел искусством «железной рубашки».
Егор не понял, почему на долю секунды вдруг отвлекся его противник, но шанса не упустил. На предельной скорости он ударил носком ботинка в боковую часть колена передней ноги Роба. Тот пошатнулся, теряя драгоценное мгновение на восстановление равновесия. Кудесник рванулся вперед, сдвигая руку противника левым предплечьем и одновременно отводя свою правую. Затем всадил Робу под ухо полукросс-полукрюк всей рукой от кулака до локтя, в который Егор вложил всю мощь своего тела. От страшного удара в уязвимое место Е-боец поплыл. Не давая ему опомниться, Егор на обратном движении коротко двинул противнику локтем в глаз. Голова Роба вздернулась, массивный подбородок запрокинулся, открывая кадык, в который Кудесник тут же с разворотом корпуса нанес секущий, будто саблей, удар предплечьем. Американец отшатнулся, прижав ладони к гортани, а Егор, используя набранную телом инерцию, тут же пнул его в живот. Роб согнулся пополам, нога Егора взмыла вверх, и каблук армейского ботинка с силой сваебойного молота впечатался в затылок противника.
Только тут Кудесник увидел несколько круглых отверстий на спине Е-бойца и с досадой подумал, что победа над громилой – не его заслуга. В нескольких метрах, опираясь спиной о дерево, стояла Лена, в опущенной руке слабо дымился отобранный у Зомбореза ТТ.
Даже несмотря на постепенно накатывающую, разрастающуюся волну боли и слабости, Егор смог выдавить из себя улыбку. Его внутреннее состояние в этот миг мало его заботило. Мысль, что девушка вернулась за ним, рискуя жизнью, и в итоге не дала ему умереть, согревала душу и немного притупляла боль.
Егор поднялся на ноги. Подошел к Лене, поцеловал в лоб, положил руку на плечо и прижал к себе. Сколько бы еще их путям ни переплетаться, Егор чувствовал, что переплелись они навсегда – он больше никогда не допустит, чтобы этой девушке кто-нибудь причинил страдания. Никогда.
