Это был очень долгий и очень важный разговор. И так удачно совпало – математичка Клизма не пришла на урок. Важный разговор прерывать ради какой-то математики – это было бы неправильно.
Выяснилось, что многие давно обдумывали идею создания своей фирмы. Сегодня они кричали наперебой:
– Буду репетитором! По английскому!
– Привет! Ты же английский не волокешь, еле-еле тройка!
– А я буду учить тупых за маленькие бабки. Все англичанки обдирают родителей на большие бабки, а тупые дети ко мне прибегут! – Варвара давно вынашивала эту идею. Ей казалось, что все продумано до мелочей. – Я к ним придираться не буду ни грамма, они за это будут меня ценить и любить и другим скажут: «Идите к Варваре – классная репетиторша, не прикалывается, не достает со своим английским». И у меня будет много учеников и много денежек!
– А мы будем за бабки на мотоцикле возить! – Надя-Сфинкс разошлась. – На вокзал срочно, в кафе не так срочно. А некоторых просто покататься! Наш мотоцикл быстрее и громче любой машины!
– «Наш мотоцикл», главное дело, – Лидка любит всех на каждом шагу выводить на чистую воду, – он не ваш мотоцикл, а Барбосова мотоцикл!
Барбосов толкнул Надю-Сфинкса, она отлетела к стене:
– Болтает Сфинкс отстойный нашу коммерческую тайну! Ты, Сфинкс, хреновый компаньон! – Он плюнул. Правда, не на нее, а в сторону. Как-никак у Барбосова к Наде-Сфинксу пламенная любовь.
Надя не обиделась, она мирно сказала:
– Больше не буду, Барбосик, разглашать коммерческие секреты.
Лидка Князева от важности говорила басом, почти как Экстрасенсиха:
– А у меня давно свой бизнес – гламурные журналы «Тетя», «Мотя», «Пудра», «Лахудра».
– Скажи, Князева, всю коммерческую тайну! – Леха любит заводить Князеву, это у него вредность. А может, другое чувство – никто не знает, да Леха и сам не знает. – Из своего фонда беспризорников натырила?
Надя-Сфинкс тоже не дает Лидке важничать:
– Фонд, главное дело! Журналы, главное дело! Бизнес требует затрат! А не тырить журналы гламурные!
Клизма все не приходила, шум стоял на всю школу.
Тут в класс заглянула завуч Оксана Тарасовна.
– Тише! – очень громко крикнула она. – Если не уйметесь, я сама лично дам вам урок!
– А нам, Оксана Тарасовна, химию изучать рано, – Агата вежливо улыбалась, – мы же еще маленькие.
– Молчать! – рявкнула Оксана. – Маленькие они! А крик такой, что на улице слышно, это что? Математичка звонила, она ушла в ветеринарную поликлинику. У нее кот зачихал. А там наверняка очередь.
– Учитель тоже человек, – кротко, скрывая ехидство, сказала Агата, – кота она жалеет.
– Рыжик тоже может заболеть, – добавила Оля.
– Мы будем сидеть тихо! – прокричал шестой «Б».
Оксана заткнула уши. Она постаралась поверить этой наглой неправде и ушла, хлопнув дверью. Этим хлопаньем она надеялась их устрашить.
К вечеру на Лунном бульваре все продолжали строить великие планы. Даже пес Степа не привлекал внимания шестиклассников. Агата небрежно поглаживала его кудрявую спину, а сама говорила Лехе:
– Любой бизнес надо хорошо придумать. Я, Леха, в тебя верю. Ты изобретательный.
– Все девчонки к мальчишкам подлизываются, – опять всех баламутила Лидка. Ее никто не любит, терять ей нечего, – Сфинкс к мотоциклу присоседилась, а он Барбосова, не твой, Наденька-Сфинксик!
– А я его девочка! – разъярилась на Лидку Надя. – У нас с ним много общего, правда, Барбосик? А ты, Князева, успокойся, до шестого класса дотащилась, а никто тебя не любит, нет любви. Вот ты и злишься.
– Моя любовь впереди, – не унималась Лидка, – а Барбосик твой, твой, кто же спорит? Но сегодня он твой, а завтра у него будет другая девчонка. Все может быть, Сфинкс.
– Другая? Уж не ты ли? – Надя пошла на Лидку, глаза сузила, щеки красные.
Лидка завизжала:
– Что такое я сказала? Все разговаривают, и я разговариваю! Всем можно, а мне почему-то нельзя!
– Потому что ты зануда корявая, – Надя кипит, – все, что скажешь, всегда не в кассу. И журналы твои отстой! «Клава», «Халява», «Зоя», «Помоя»! Читает она, главное дело! А где успех?
– Успех у меня есть, только я им не пользуюсь! – Идиотские слова Князевой развеселили всех. Громче других хохотал пес Степа. Скамейки Лунного бульвара дрожали, как при землетрясении.
Вдруг Агата стала серьезной, даже грустной.
– Агата, ты что? – Леха сразу все замечает. Может быть, это и есть любовь?
– Вспомнила один случай, – Агата улыбается, а глаза грустные.
Все было обыкновенно. «Мама, дай мне денег, – попросила Агата, – в Доме культуры концерт классный. Дашь?» Агата специально называет клуб «Ватрушку» Домом культуры, чтобы мама проявила отзывчивость. Ребенок стремится к интеллигентности, а не тусуется на громких отвязных вечерах группы «Бом-бим-бам» или «Зеленая селедка». «Мама, дашь денег?» – очень ласково обняла маму Агата. Но мама ответила не так уж ласково: «Я одолжила деньги тете Вере до зарплаты, ей очень нужно купить теплые сапоги. Без „Ватрушки“ жить можно, а без сапог моей подруге холодно». – «Для подруги нашлись деньги, а для родного ребенка не нашлись», – Агата завела тогда волынку, хотя все прекрасно понимала. Тогда мама рассердилась: «Подруге за квартиру платить, а родной ребенок перебьется – сыт, обут, одет красиво, – мама помолчала и добавила (часто в таких добавках и есть самое главное): – А ты, родная моя дочь, не выручила бы свою подругу?» – «Выручила бы, не волнуйся, мама. Но не из последних денег», – Агата зловредно ухмыльнулась. «Улыбочки твои насквозь ехидные, – засмеялась мама, – я же верю: ты растешь хорошим человеком. Прикол твой я разгадала. – И добавила задумчиво: – Бываешь противной, но это возраст, со временем пройдет».
Агата вспомнила этот вечер, они с мамой поняли друг дружку и в согласии поужинали. Но осадок оставался – денег Агата не выпросила, а они были нужны. И на следующий день Агата начала операцию «Добыча». Она больше не станет посвящать маму в свои планы, она добудет денег и пойдет на концерт и тусовку в «Ватрушку» и послушает группу «Катастрофа». И еще купит наконец сапожки, как у биологички Розы – каблучок невысокий и модный...
Сейчас, на бульваре, Агата опять вспомнила мамины довольно обидные слова: «Сапоги у тебя почти новенькие, носи и не хлопочи». – «Если они тебе нравятся, мама, возьми их и носи. Мне не жалко».
Почему-то свои хамства мы быстро забываем, а то, что нас задело, помним и жалеем себя вовсю. Хотя в том разговоре Агата затронула больную тему: у мамы нога на два номера больше, Агатины сапоги ей заведомо малы. Разве маме приятно об этом вспоминать? Но дочь безжалостно напомнила.
Мама не рассердилась, дочистила картошку, вымыла, поставила варить и сказала: «Агатище, веди себя скромнее, ты и так одета и обута стильно. – И неосторожно добавила: – Не могу же я ради твоих капризов нищенствовать в метро. Говорят, нищие – богатые люди. Может, вранье».
Эти слова запали в голову Агаты. Она вспомнила их на Лунном бульваре, но Лехе решила не говорить – нищие необаятельны, а перед Лехой ей хотелось выглядеть обаятельной, красивой и классной.
Агата отмахнулась:
– Ничего такого, Леха, просто так, магнитная буря. – И стала гладить по голове Леху, Степу и просить: – Степа, расскажи анекдот, умный пес.
– Нет настроения, – огрызнулся вдруг добродушный Степа, – магнитная буря.
– Я рассказу, – предложил Леха и рассказал: – «Встретились хомячок и крыса. Крыса спрашивает: „Почему тебя дети любят, а меня боятся?“ – „Все дело в пиаре“, – гордо ответил хомяк.
Все смеются громко. Нравится современное слово «пиар», и вообще смешно. Да и приятно похохотать, побыть несерьезным и легкомысленным. Никто и не заметил, что Агата, которая только что смеялась тут, рядом с ними, тихонько отошла в сторонку и быстро убежала. Даже Леха не обратил внимания.
