– Врать не хочу, не люблю, вот и проговорился. Рассеянность моя виновата.

– А я твои похождения знать не хочу, возьми себя в руки и не проговаривайся.

Тут его заело, чуть не поругались. Он ко всему еще и упрямый. Раз я знать не хочу, он уперся рогом и продолжает рассказывать про эту в передничке:

– Она буфетчица в нашем офисе, вкусно готовит омлет – и с помидорами, и с сыром, и с клюквой. И я ее хвалил, так и подружились. Дружба, ничего больше, ты мне веришь? – И поцеловал мне руку.

Сиреневая смеется, Агата из уголка видит, что в этом смехе кроме смеха есть и грусть. Когда человек умеет держаться, он свои чувства не предъявляет напоказ. Откровенность – вещь хорошая, думает девочка Агата, но и скрытность вещь хорошая. Иногда нужно одно, а иногда другое.

– Спутался твой рассеянный со своей буфетчицей! – Кассирша сразу возмутилась. – Ну скажи, Сиреневая, зачем она ему? Ты красивая, со вкусом, интеллигентная сиреневая женщина. Не скандальная, выдержанная. Готовишь вкусно. Ну чего ему не хватает? Пирожков ее отстойных? Да ты и печешь наверняка лучше. Корицей удивила, гадина! – Кассирша стукнула кулаком себя по коленке, потом по столику, подпрыгнула вазочка с печеньем.

– На такой вопрос – зачем она ему – ответа нет. И самое смешное, – добавила Сиреневая, – что он терпеть не может корицу. Называет ее химической добавкой и категорически просит никогда не класть ее в тесто. На дух не принимает. А у нее, значит, принимает. Загадка.

– Я бы его убила, – вдруг высказалась не Кассирша, а вялая, сдержанная редакторша Умница, – со всеми его признаниями. Уж лучше бы врал, блин!

– Прошибло нашу Умницу, – рассмеялась Сильная. – А насчет вранья вопрос сложный. И так плохо, и так нехорошо.

Сиреневая на нервной почве съела несколько печеньиц:

– Скрытность полной не бывает, ведь сердце всегда чувствует. Обман не в одних лишь словах, он в разных тонкостях поведения. Вон он глаза прячет, сытый приходит, купил мне вдруг цветы, которые сто лет не люблю, – с кем ты меня, дорогой, перепутал? Мужик, даже хитрый, весь как на ладони.

– Да уж, они и обмануть-то не могут толком, – Кассирша сочувствовала Сиреневой, а думала одновременно о своем муже.

Сиреневая сидела молча, Агата залюбовалась ею: сиреневая прическа, глаза в сиреневых тенях, костюм дымчато-сиреневый, а воротничок отделан сероватыми нежными кружевами. Все не кое-как. Да, буфетчица эта хоть сто раз через голову перевернись, а такого тонкого вкуса у нее нет и не будет. Агата жалеет Сиреневую, но и о себе думает: «Никогда я не стала бы терпеть измены, обманы и всякие гадкие зигзаги, любишь меня – не изменяй. Разлюбил – уходи. Все просто».

– Одно утешение, – тихо произнесла Сиреневая, – он и с ними непостоянный: сегодня буфетчица с пирожками, а завтра секретарша с резкими духами, вся квартира ими пахла. И ее он бросил быстро, легкомысленный мой.

Сильная сказала:

– Я вспомнила историю про сильного мужчину без легкомыслия.

– Ну да!

– А бывают такие?

– Расскажи, Сильная!

– Это было давно, несколько лет назад. Я знала одну семью – верный муж, заботливая жена, умные дети. Каждая женщина знает: надежность мужчины – главное. Он был во всем каменная стена, и всем было спокойно – и жене, и детям. Но случилась беда – он тяжело заболел и его не спасли – умер. Горе. Похоронили с любовью и почетом. Жизнь пошла дальше, надо хранить дом, поднимать детей. Забот хватало, но она помнила его всегда, часто приходила на кладбище. Много цветов. Она садилась на скамеечку, думала о своем любимом муже, вспоминала, как они прекрасно понимали друг дружку, как он приносил в дом каждому подарки. И однажды она замечает свежие розы, которые лежат на его могиле и которые принесла не она. Кто же? Отмахнулась от ненужных вопросов, мало ли кто мог прийти сюда поклониться его памяти – коллеги, бывшие ученики, его все любили. Но в следующий раз она опять видит свежие чужие цветы. И напряглась вдова. Эти загадочные цветы появлялись каждый раз, когда бы она здесь ни оказалась. И она решила проследить – кто? В очередной раз она пришла в его день рождения, спряталась за соседним памятником, выглядывает осторожно одним глазом. И увидела! Молодая женщина положила розы, постояла, поклонилась, поплакала, стала уходить, но вдова ее остановила:

– Постойте, пожалуйста. Кто вы ему?

Она ответила прямо и тихо:

– Он меня любил, а я его. И ни на что не претендовала, он был к вам привязан. Это длилось у нас два с лишним года, долго.

И тогда жена вздохнула глубоко, подняла руки к небу:

– Благодарю тебя, мой муж незабвенный, что я и дети ничего не замечали. Ты настоящий мужчина – всем дал любовь, никому не принес обиды.

Две женщины разошлись каждая своей дорогой.

– Все трое интеллигентные и благородные, – вздохнула Сиреневая.

Все помолчали. Даже девочки притихли, задумались. Агата решила после обдумать до конца эту историю про настоящего мужчину. Только Кассирша прошептала в тишине:

– Я бы его все равно поймала.

– А зачем? – Сильная удивилась. – Зачем ловить? Себе на страдания. Он всех оберегал, сложности ни на кого не вешал, а брал их на себя. Достойный человек, по-моему.

– Лучше бы не влюблялся в чужую, – редакторша всегда права, от этого и скучная.

– Это его мужские дела. – Синеглазка одинокая, она всегда защищает мужские права. Замечательный муж – ее мечта.

– А мой дурачок то и дело попадается, – сказала Сиреневая со смешанным чувством. – Может быть, пусть уж лучше попадается, чем такие скрытые серьезные романы?

– Мы рассуждаем, как будто совсем не бегать налево невозможно. А ведь возможно! – Редакторша любит все проблемы решать в чистом виде, без уступок на характеры, привычки, темпераменты. По теории, а не по практике жизни. – Или все мужчины изменщики и обманщики, как говорит наша Лида Князева? – О своем муже редакторша знает точно – обманщик и изменщик.

– Все до одного! – пищит из угла Лидка. – В журналах написано, что они все любвеобильные. Не надо сильно закручивать гайки, а то сбежит дяденька совсем. Журналы знают. Надо мягко, гибко, лукаво им рулить и манипулировать. Чтобы он и не замечал, считал себя главным.

– Разве знают журналы, – отмахнулась Агата, ей так хочется романтики, а не расчета, – как это получается – любовь настоящая, а верности настоящей нет? Почему?

– Вопрос моральных устоев, – нахваталась Лидка умных слов в своих гламурных журналах. – Он и сам бы, может, хотел быть верным и глубоко порядочным, без лжи, а загорается от каждой юбки. Так сказано в журнале «Катя», «Тоня» или «Соня». Уж не помню, перепутались они в моей голове.

– И у животных так же, – зло говорит Сиреневая, – рук у собаки нет, а держать себя в лапах не умеет. И кидается со страстью на любой движущийся предмет. А люди обязаны владеть собой. Есть нравственность? Или нет?

– Есть, есть, – закивали все, а Сиреневая добавила:

– Есть. А иногда ее отодвигают в сторонку.

На этом все стали расходиться по домам.

Женщины спешили к своим домашним делам – ужин, уборка, да мало ли что. А девчонки постояли на бульваре, поспорили:

– Найду верного, вот увидите. – Лидка полна оптимизма без больших оснований.

– А я Леху перевоспитаю. – Тон у Агаты уверенный, а внутри гложет сомнение. Леха он и есть Леха, надежный и постоянный, но вдруг его швырнет в сторону, и он сделает зигзаг, а после вырулит опять к Агате. – Будет у нас общий бизнес, это сближает и обязывает.

Оля задумчиво сказала:

– А животных зря обругали. Они очень даже вдумчиво выбирают себе пару, а вовсе не все со всеми. У них своя нравственность. Пес Степа, например, привязан к колли Лейле, красивой и глупой.