крысиный яд держат дома многие и пропадает он тоже у многих. В больших домах вещи теряются часто.

– Очень разумно, Фоксик.

– Что же касается старинной книги о бальзамировании, сэр, то я задаю себе вопрос: разве не мог кто- нибудь полистать ее после похорон, а затем постепенно настроить свои мысли на тот же лад, что и миссис Аллен? Вы говорите, Анкреды не жалуют мисс Оринкорт и, вероятно, обиделись на покойного сэра Генри за его завещание. Кроме того, как я понял, они люди чрезмерно эмоциональные, легковозбудимые…

– По-моему, я не страдаю чрезмерной эмоциональностью, мистер Фокс, и к легковозбудимым меня тоже не отнесешь, – сказала Агата, – однако мне пришла точно та же мысль.

– Ну вот! – Фокс щелкнул языком. – Я, как всегда, сел в галошу, да, сэр?

– Расскажите лучше, какие еще вопросы вы себе задаете, – попросил Родерик.

– Еще я задаю себе вопрос: разве не мог кто-нибудь из этих огорченных, раздосадованных людей – скорее всего, женщина – дать волю фантазии и в сердцах, под влиянием минуты написать это письмо?

– А как же серия шуток, мистер Фокс? – спросила Агата.

– Очень глупые забавы, просто хулиганство. Нельзя так портить людям нервы. Если девочка не виновата – а, по-видимому, она не могла это проделать, – значит, чувство меры потерял кто-то другой. Человек злобный и мстительный, – серьезно добавил Фокс. – Возможно, как вы предположили, он пытался восстановить против нее сэра Генри. Но все это отнюдь не означает, что произошло убийство. При чем здесь убийство?

– Вот именно! – Родерик обнял его за плечи. – Дорогой Фоксик, вы к нам заглянули как нельзя кстати. Давайте-ка все чего-нибудь выпьем. – Другой рукой он обнял за плечи жену, и они втроем двинулись в гостиную.

У двери мужчины пропустили Агату вперед, в это время зазвонил телефон, и она пошла снять трубку. Родерик задержал Фокса на пороге, они переглянулись.

– Вы сыграли очень убедительно, Фокс. Большое спасибо.

– И все равно странноватая история, сэр, вы не находите?

– Более чем. Проходите.

Когда они вошли, Агата прикрыла рукой трубку и повернулась к ним. Лицо у нее было бледное.

– Рори, – сказала она. – Это Томас Анкред. Он хочет с тобой встретиться. Говорит, они все получили такие письма. Говорит, он сделал одно открытие. Хочет приехать. Что мне ему сказать?

– Хорошо, я с ним встречусь, – кивнул Родерик. – Пусть приезжает утром в Скотленд-Ярд. Черт бы его побрал!

Томас Анкред прибыл ровно в девять, как ему и было назначено. Беседа проходила в кабинете Родерика, на ней присутствовал Фокс.

Как все художники, Агата очень точно описывала внешность людей, а словесный портрет Томаса удался ей особенно. Редкий пушистый хохолок, широко открытые, чуть удивленные глаза, маленький рот с поджатыми губами, мягкий, запинающийся голос – у Родерика было ощущение, что он знаком с Томасом давно.

– Большое спасибо, что разрешили приехать, – сказал Томас. – Мне вообще-то не слишком хотелось, но с вашей стороны очень любезно, что вы меня приняли. Мы ведь знакомы с миссис Аллен, вот нам и пришла эта идея.

– Кому «нам»? – спросил Родерик.

– В основном Полине и Дези. Поль и Фенелла тоже поддержали. Миссис Аллен, конечно, рассказывала вам про нашу семью?

– Давайте будем считать, что я пока ничего ни о ком не знаю.

– О боже мой! – Томас вздохнул. – Значит, разговор будет долгий.

– Так о каких письмах вы говорили?

– А, да-да. – Томас похлопал себя по карманам. – Письма… Они у меня где-то с собой. Это, знаете ли, анонимки. Я, конечно, и раньше их получал. Сами понимаете, театр – разочарованные поклонники, обиженные актрисы. Но это совсем другое… да-да… Где же они? – Он приподнял полу пиджака, с подозрением поглядел на оттопыренный карман и, после некоторых колебаний, извлек оттуда какие-то бумаги, два карандаша и коробок спичек. – Вот видите, – просияв, он посмотрел на Родерика, – все-таки нашел. – И с победным видом положил на стол восемь копий уже знакомого Родерику письма, написанных печатными буквами той же самой ручкой и на такой же бумаге.

– А конверты?

– Ой, мы их не сохранили. Я про свое письмо никому говорить не собирался, – после небольшой паузы продолжал Томас, – Дженетта и Милли – тоже, но, конечно, все заметили, что другим пришли такие же письма, а потом Полина (это моя сестра, миссис Полина Кентиш) вскрыла свой конверт и подняла такой шум, что деваться было некуда, сами понимаете.

– Здесь восемь писем. Вас сейчас в Анкретоне восемь?

– Соня письма не получила, и все считают, что в анонимке намекается на нее.

– Вы разделяете эту точку зрения, мистер Анкред?