как будто его убили!

— Но, — произнёс голос с порога, — ведь это именно так и есть!

В проёме двери стоял мистер Септимус Фолс.

— Ради Бога, извините меня, — поспешил расшаркаться мистер Фолс. — Я стучал, но вы не слышали. Я пришёл, чтобы позвать сержанта Уэбли к телефону.

— Благодарю вас, сэр, — сказал сержант и вышел.

— Позвольте зайти? — спросил мистер Фолс и, не дожидаясь ответа, зашёл. — Я хочу воспользоваться отсутствием этого бравого блюстителя правопорядка, чтобы обсудить с вами создавшееся положение.

— Что вы там ляпнули про Квестинга? — вскинулся Гаунт. — Объяснитесь!

— Вы хотите знать, почему я считаю, что его убили? О, это совершенно очевидно. Позвольте перечислить вам доводы. Во-первых, полиция никогда не ведёт себя так, если речь идёт об обыкновенном несчастном случае. Во-вторых, окружающие смерть мистера Квестинга обстоятельства выглядят чересчур уж загадочными. Взять, хотя бы, обвалившуюся тропу. Вы когда-нибудь ходили по ней? Так вот, сама она не провалилась бы, даже если бы вы на ней плясали. В-третьих, я разглядел при свете фонарика, что на обвалившемся комке запечатлён отпечаток подбитого гвоздями сапога или ботинка. Квестинг же пришёл на концерт в вечернем костюме и лакированных туфлях. В-четвёртых, посреди обвалившейся земли валялся белый флажок, а на краю обвала осталась бороздка, в которой он, по всей видимости, был укреплён. Я убеждён, что Уэбли и его спутники уже все это обнаружили. Вот почему они держатся с нами столь уверенно. Мне, кстати, тоже запретили покидать курорт. Крайне прискорбно.

— Я совершенно не понимаю, — выпалил Гаунт, — почему из всего перечисленного вами нагромождения нелепостей следует, что Квестинга убили?

— Неужели? А ведь Гамлет, заметив, что рапира наточена, сразу заподозрил нечистую игру.

— Не понимаю, какое отношение имеет Гамлет к этой истории. Мне непонятно, почему со мной, гостем этой страны, должны обращаться как с подозреваемым. Если это не прекратится, — сказал Гаунт, повысив голос, — я пожалуюсь самому генерал-губернатору, которого хорошо знаю.

«О господи, — подумал Дайкон. — Сперва верховный судья, теперь — генерал-губернатор. Так, пожалуй, он скоро и до королевской фамилии доберётся.»

В эту минуту в дверях появился доктор Акрингтон.

— Можно войти? — спросил он.

Гаунт великодушно махнул рукой.

— Не знаю, отдаёте ли вы себе в этом отчёт, — начал доктор Акрингтон, обводя присутствующих проницательным взглядом, — но все мы тут под колпаком. Каждого из нас подозревают в убийстве этого несчастного.

Он внезапно разразился сатанинским смехом.

— Я отказываюсь этому верить! — завопил Гаунт. — Я требую, чтобы меня оставили в покое! Нечего втягивать меня в ваши дрязги! Это был несчастный случай. Квестинг был пьян и сам свалился в кипяток. Никто в его смерти не виноват, и уж тем более — я. Я отказываюсь участвовать в этом фарсе.

— Можете отказываться хоть до второго пришествия, дорогой сэр, — фыркнул доктор Акрингтон. — Только пользы вам от этого — как собаке от пятой ноги. Любили вы его не больше нашего, что даже этот краснорожий орангутан выяснит в два счета.

— Вы имеете в виду сержанта Уэбли? — полюбопытствовал Фолс.

— Его самого, — сварливо отозвался доктор Акрингтон. — Извините, но мне кажется, что он полный придурок.

— Прошу прощения, доктор Акрингтон, но, боюсь, что вы ошибаетесь. Я бы очень не советовал любому из нас недооценивать сержанта Уэбли. Да и потом, учитывая, что Квестинга все же убили, разве не в наших интересах изобличить убийцу?

По лицу мистера Фолса скользнула едва заметная улыбка. Он обвёл глазами присутствующих. В следующее мгновение Гаунт, доктор Акрингтон и Дайкон заговорили одновременно:

— Да… Конечно… Разумеется…

— Безусловно, — добавил доктор Акрингтон. — Только зарубите себе на носу, Фолс: по поводу вашей оценки случившегося я категорически с вами не согласен. И ещё: хочу предупредить вас, что этот краснорожий оранг… умник, — доктор Акрингтон церемонно поклонился мистеру Фолсу, — непременно станет совать свой длинный нос во все дырки. Если вести дело поручат ему, всем нам не сдобровать.

— И что вы предлагаете предпринять? — с вызовом спросил Гаунт.

— Я предлагаю созвать собрание. Протрубить общий сбор.

— Господи, чушь какая!

— Это ещё почему? — взвился доктор Акрингтон. — Объяснитесь.

— Вы хотите, чтобы мы выдвинули на роль убийцы кого-то из своих рядов? Или что-то ещё в этом роде?

— Очень остроумно, — гневно пропыхтел доктор Акрингтон, метнув на Гаунта уничтожающий взгляд. — Откровенно говоря, я не ожидал, что вы окажетесь столь уверены в собственной неприкосновенности.

— Я требую, Акрингтон, чтобы вы немедленно объяснились! — прогремел Гаунт, сверкая глазами.

— Успокойтесь, — произнёс Фолс. — Ссоры к добру не приведут.

— Как и ваши банальности! — вспылил Гаунт, свирепо глядя на него.

— Ты здесь, Джеймс? — послышался голос полковника Клэра.

Лицо полковника, с потешно расплющенным носом, прижалось к оконному стеклу.

— Иду, — откликнулся доктор Акрингтон, вызывающе глядя на разбушевавшегося актёра. — Считаю своим долгом известить вас, что Уэбли вызвали в Гарпун. А его люди отправились в резервацию. Сейчас, пока полицейских здесь нет, я предложил всем домочадцам и гостям, чтобы мы как можно быстрее собрались и обсудили происходящее. Мы встречаемся в столовой через десять минут. Судя по этой перепалке, вы не изволите к нам присоединиться.

— Напротив, — вмешался Фолс. — Сочту за честь!

— И я приду, — сказал Дайкон.

Чуть помолчав, Гаунт произнёс:

— Что ж, я, пожалуй, тоже. Надо же хоть постоять за себя.

— Очень рад, что вы наконец образумились, — церемонно проскрипел доктор Акрингтон. — Иду, Эдвард!

И он вышел на веранду к поджидавшему полковнику.

А вот мистер Фолс за ним почему-то не последовал. К неудовольствию и смущению Дайкона, он задержался и принялся с видом знатока и ценителя слушать, как актёр распекает своего секретаря на все корки. Гаунт в подобных случаях и прежде не чурался зрителей, теперь же старался вовсю, словно желая наверстать упущенное. Он обвинил Дайкона сразу во всех смертных грехах, заявив, что, мол, нечего было этого Уэбли и на порог пускать, а уж тем более — выдавать место пребывания хозяина. Поскольку в выборе выражений Гаунт тоже не слишком стеснялся, бедному Дайкону уже небо в овчинку показалось. Он стоял ни жив ни мёртв, боясь поднять глаза. Больше всего ему было стыдно за Гаунта перед Фолсом.

Конец его бесчестью положило дикое бряцанье и звон за окном. Хойя ожесточённо лупила в гонг. Гаунт, вздрогнув от испуга, отмочил по адресу служанки сочное проклятие.

— Как, уже обед? — воскликнул Дайкон, пытаясь собраться с мыслями. — Господи, а ведь я даже позавтракать забыл.

— По-моему, нас зовут на совещание, — рассудительно заметил Фолс. — Ну что, идёмте?