Алекс не понял бы ее восторга. Как может человек такого могучего сложения, человек, который испепеляет врагов одним грозным взглядом, представить, что он не только мужествен, но и красив?

— Господи Боже, — сказал он, — я снова хочу тебя, — и уложил ее на, одеяла. — Но если ты не хочешь… — Он заботливо посмотрел на нее.

— Я тоже хочу.

Он поцеловал ее с необычайной страстностью. Через несколько минут она уже вся пылала желанием, и Алекс глубоко погрузился в нее.

В ту ночь, самую незабываемую в жизни Ники, они еще не раз занимались любовью.

Когда она проснулась, вся комната была залита солнечным светом. Алекс нагревал воду для ванны.

— Похоже, я теперь постоянно замещаю Даниэль, — сказал он с улыбкой, когда она шагнула в дымящуюся паром медную ванну.

— Меня это вполне устраивает.

Николь искупалась, вымыла волосы, затем заплела их в косу и закинула за спину. Алекс тоже принял ванну, но у него не было с собой бритвы, чтобы побриться. Она подумала, что небольшая, отросшая за ночь щетина делает его еще более красивым.

Он застегнул сзади пуговицы ее платья, затем поцеловал, разбудив этим поцелуем свою задремавшую было страсть. Когда Алекс сделал шаг назад, она заметила, как оттопырились его бриджи. Покраснев, она отвернулась.

Алекс тихо рассмеялся.

— Я не могу насытиться тобой. Если бы я не опасался, что бабушка отправит на наши поиски половину всех работников, я бы остался здесь и занимался с тобой любовью еще две недели.

Упоминание о Рашели пробудило впервые за эти два дня проблески благоразумия в душе Николь.

— И что же ты ей скажешь?

— Правду. — Заметив испуганное выражение на лице Ники, Алекс добавил:

— Почти всю правду. Скажу, что мы попали в грозу и вынуждены были укрыться в охотничьем домике.

— Поскольку моя репутация безнадежно испорчена, терять мне нечего, я полагаю, что это не имеет особого значения — Ты, кажется, забыла, маленький бесенок, кто вскочил на коня и ускакал перед самой грозой?

Она улыбнулась.

— А когда ты скажешь Клариссе?..

— Ну, ей-то не обязательно знать. А если до нее все же дойдет слух, я повторю ей то же самое.

— О нас?

Алекс снисходительно улыбнулся.

— Насколько мне известно, Клариссу отнюдь не привлекает супружеское ложе как таковое, тем не менее ее терпимость отнюдь не безгранична.

Ники, вздрогнув, почувствовала беспокойство.

— Но ведь рано или поздно она узнает. Наверное, разумнее всего сказать ей прямо сейчас.

Алекс ничего не ответил, взвешивая в уме ее слова. Улыбка исчезла с его лица, чувствовалось, что он колеблется и даже насторожен.

— И что же я, по-твоему, должен ей сказать?

Ники нервно сглотнула. Почему он так все усложняет?

— Скажи ей о своих чувствах ко мне.

Алекс почувствовал, что его начинает душить страх. Он помолился, чтобы его опасения оказались ошибочными. Подойдя ближе, он взял ее руки в свои и заметил, какими холодными они стали.

— Клариссе незачем знать о нас: пока мы будем соблюдать осторожность, с ее стороны не будет никаких неприятностей.

Ники облизнула губы. Они так пересохли, что она едва могла говорить.

— Так ты по-прежнему собираешься жениться на ней?

Алекс молчал.

— Скажи же, Алекс… Скажи, что не женишься на ней.

Алекс помрачнел. Крепче сжал ее руки и притянул ближе.

— Я думал, ты все поняла. Мы уже говорили об этом.

Мужчина женится ради тех выгод, которые приносит ему заключаемый союз. Ради каких-то благ для своей семьи. Кларисса ничего для меня не значит. И никогда не значила.

Ники помотала головой, не в силах осмыслить его слова.

Внутри у нее образовался тугой узел, горло тоже сдавило.

— О Боже, — шепнула она, стараясь вырваться из его рук.

Алекс взглянул на ее бледное лицо и проговорил как можно спокойнее:

— Послушай, дорогая. Кларисса ничего для меня не значит. Решительно ничего.

Николь наконец вырвалась. Она с трудом удерживалась на ногах. Все плыло у нее перед глазами. В комнате вдруг стало душно, невыносимо жарко.

— Ничего не значит? Ничего не значит? И эта женщина будет твоей женой? Если она ничего не значит, то что значу я?

Меньше, чем ничего. Я не гожусь даже чистить тебе ботинки.

Она кинулась к двери, но Алекс догнал ее в два шага и крепко обхватил за талию.

— Прекрати. Дело обстоит совсем не так, и ты это знаешь.

— Не так? — По ее щекам покатились слезы, и она даже не стала их вытирать. — Тебе надоела Лизетт. Вот ты и решил заманить еще кого-нибудь в свою постель. Как я могла быть такой дурой?

— Это не имеет отношения ни к Лизетт, ни к кому-нибудь другому. То, что произошло между нами, произошло по нашему обоюдному желанию. Это было чудесно. Ты сама так сказала.

— Сказала, потому что думала, что ты меня любишь.

— А я и люблю.

Ники покачала головой.

— Отпусти меня. — Она попыталась скинуть его руку с талии.

— Не отпущу, пока ты не поймешь.

— Я никогда этого не пойму, Алекс. Никогда. — Оттолкнув его с такой силой, что он вынужден был ее отпустить, она кинулась к двери. Слезы катились градом, ослепляя ее. Снаружи было грязно, тропинка, по которой она бежала, была устлана упавшими во время грозы ветками. Она не знала, куда направляется. Ей было все равно. Она только знала, что должна убежать от Алекса, от чудовищной боли, которая терзала ее душу.

Ветки цеплялись за ее юбки, царапали ей щеки, но она продолжала бежать. Только слышала сзади голос Алекса, умолявшего ее остановиться. Перед ней было болото. Стволы деревьев поросли призрачным серым мхом. Под ногами хлюпала вода, темная и угрожающая. Ветер, казалось, нашептывал ее имя.

Она поняла, что это не ветер, а Алекс, всего за несколько минут до того, как он схватил ее. Они упали на кучу листьев и сучков. Он оказался сверху.

Безудержно рыдая, она отталкивала его, колотила по его груди, царапалась.

— Оставь меня!

Алекс держал ее за руки, стараясь унять ее дрожь и в то же время боясь причинить ей боль».

Когда ее силы иссякли, он поднял Ее на руки.

— Я-то думала, что ты любишь меня, — рыдала она. — Как я могла так ошибаться?

Алекс закрыл глаза. У него было чувство, будто вся его грудь налилась свинцом, он с трудом мог дышать. Он знал, что она будет возражать против того, чтобы быть его любовницей.

По крайней мере сначала. Но оказывается, она ожидает, что он женится на ней?! Такое ему и в голову не приходило. Он баюкал ее как маленького ребенка.

— Я думал, ты поняла, — повторял он. — Я никогда не хотел ранить тебя.

Но она рыдала все сильнее. Ее тело сотрясалось от рыданий. Ему было невыносимо сознавать, что именно он виновник этих слез.

— Я думала, что ты человек чести. Думала, что тебе можно доверять.