сделано это год или два назад. Копия с оригинала, но из натуральных материалов. Как я догадываюсь, вы хотите, чтобы я нашел оригинал.

Гости переглянулись. Кажется, они были удовлетворены оценкой и услышали больше, чем рассчитывали.

— Я так думаю, что в вашем лице, Геннадий Устиныч, мы сделали не менее важную находку и открытие, — демонстрируя фарфоровую улыбку заговорил Барзай. — Если вы возьметесь за поиски раритета, то получите любое вознаграждение.

— Об этом рано говорить. Я хотел бы выслушать историю ожерелья. Когда речь идет о поисках, нужны не легенды, а конкретные следы. Но они-то, как правило, уже давно остыли и покрылись вековой пылью.

— Вы правы, Геннадий Устиныч, — заговорил низким хриплым голосом Горонян. — Легенды давно смешались с правдой. Достоверных сведений, к сожалению, очень мало. Я занимаюсь этим делом более десяти лет. Могу привести несколько неопровержимых фактов. Последней хозяйкой ожерелья была царица Тамара. Но его изображение есть в наскальных рисунках храма Лакшми, датированных примерно трехсотыми годами нашей эры. В индийских манускриптах это ожерелье значится как символ победителя. Побежденный передавал ожерелье победителю в знак признания своего поражения и в знак примирения. Эдакое переходящее знамя по нынешним понятиям. Победитель мог его носить как символ всемогущества, пока не проигрывал битву более сильному сопернику. До царицы Тамары его обладателями были мужчины, вот почему оно столь тяжелое и массивное. Есть документальное подтверждение того, что Великой Тамаре это ожерелье было преподнесено азербайджанским атабеком Абубекром, когда тот проиграл ей битву при Шамхоре в тысяча сто девяносто четвертом году. Сохранился каменный бюст Тамары, на ней это ожерелье. Войн великая царица не проигрывала, и передавать символ победителя ей было некому. Как известно, умерла она в монастыре Вардзия. Это был пещерный монастырь. Сохранились красочные рисунки ожерелья, его подробные описания. Скорее всего, после смерти Тамары ожерелье хранилось у монахов. О нем есть упоминание в одной из проповедей католикоса Тифлиса Георгия, где он говорит о непобедимости грузинского царства, до той поры пока оно хранит черный бриллиант святой Тамары. Черным бриллиантом называли центральный алмаз темно-зеленого цвета. Считалось, что индусские жрецы взяли его из каменной короны Будды. Но это уже из области легенд. Проповедь Георгия датируется тысяча семьсот девяностым годом. Судя по всему, ожерелье Тамары, а его теперь никто иначе не называет, долгое время сохранялось в Грузии, а потом следы его потерялись. В тысяча восемьсот первом году восточная Грузия примкнула к Российской империи. Россия защищала границы Грузии, которая к тому времени потеряла способность вести крупномасштабные войны и особенно с таким сильным врагом, как Турция. В те времена этот шаг был оправданным. С Россией Грузию объединяла общая вера — православие.

Сейчас в Грузии вновь заговорили об ожерелье, многие высокопоставленные политики, религиозные деятели и очень богатая знать хотели бы вернуть ожерелье Великой Тамары в страну. Грузия стала независимой, и эта реликвия как символ победы не имеет цены. Она бесценно. Этим я хочу сказать, что оценивать ожерелье как ювелирную ценность бессмысленно. На лондонском аукционе за него могут дать около ста миллионов долларов. Один только черный бриллиант тянет на две третьих стоимости. Многие грузины, живущие за границей и имеющие огромные состояния, заняты поисками ожерелья. Но тщетно. Никто не может даже вычислить направление, пр которому стоит вести поиски.

— Понятно, — кивнул Чаров. — Мне трудно представить вас в роли меценатов. Скорее всего, вы преследуете вполне земные цели. Я догадываюсь, господин Горонян, что лежащее на столе ожерелье всего лишь, что называется, проба пера. Уверен, вы способны на большее. Ну, скажем, для вас вполне реально приобрести на аукционе или у коллекционера индийскую безделушку семнадцативековой давности. Таким образом, вы будете знать состав золота. Камни в наше время и вовсе не являются проблемой, даже бенгальские изумруды. Вы вполне можете воссоздать подлинник. Проблема лишь в черном алмазе. Не так ли?

— И так, и не так. Подделать черный алмаз очень трудно. Архитрудно, но возможно. Я знаю, где добываются изумруды такого цвета. Это не вопрос. У меня есть все существующие описания ожерелья, рисунки и прочее. Все это я воплотил, как вы верно заметили, в этой копии. Грузинская церковь не скрывала ожерелья от посторонних глаз и даже позволяла делать зарисовки и описания. Но существует два секрета, о которых известно только тому, кто хранит тайну ожерелья. Такие люди в Грузии есть, полагаю, что в духовенстве. Первое. На ожерелье шестнадцать золотых пластинок, сделанных в виде подвесок. Они тонкие, узкие, легкие, по семь сантиметров длиной. Но никто никогда не видел ожерелья с обратной стороны и не описывал его. Дело в том, что на двух пластинках стоит клеймо султана Гирея. Он дважды одерживал победу над неприятелем и дважды ставил свое клеймо на оборотной стороне одной из пластин. Существует его слепок, и он хранится в Грузии. Я могу подделать клеймо, но необходимо узнать, на каких именно подвесках оно стоит. И второй секрет. Никто из простых смертных не держал ожерелье в руках. Никто не знает его точного веса. А хранители слепка клейма точно знают вес ожерелья. Посмотрите — золото, сорок шесть изумрудов, тридцать, два рубина, девяносто шесть бриллиантов… Определить вес на глазок нереально, каким бы вы гением ни были. Я даже не знаю, есть ли в металле пустоты. Обратная сторона луны нам уже известна, но обратную сторону ангела-хранителя царицы Тамары люду не показывали.

— Одним словом свою работу вы сделать не можете, не имея в руках оригинала, — подвел итог Чаров. — Что касается черного алмаза, то особых подозрений он не вызовет, так как оригинала из ныне живущих никто не видел. Важно, чтобы оборотная сторона ожерелья совпадала с подлинником.

В комнате воцарилось молчание.

Первым заговорил Чаров.

— Вы сказали, что занимаетесь поисками более десяти лет. Думаю, из этого срока надо половину выкинуть. Ту самую, которую вы провели за решеткой…

— Вы очень осведомлены, — перебил его Горонян, — но есть маленькая поправка. Не половину, а лишь три года.

— Хорошо. Что вам удалось разыскать за эти годы такого, от чего я могу оттолкнуться? Мне нужен трамплин, зацепка. Иначе на поиски уйдут годы. Даже при моих неординарных методах.

— Кое-что есть. Самая малость.

Горонян запустил руку в кожаную сумку и извлек обычный почтовый конверт. Чаров вскрыл его, достал потрескавшуюся от времени черно-белую фотографию. На снимке были изображены мужчина и женщина, молодые, им еще и двадцати не стукнуло. Он в смокинге, с приятным лицом, но слишком серьезен. Юная блондинка в белом платье с высокой прической улыбалась. На ней было ожерелье царицы Тамары и, судя по всему, девушка не чувствовала его тяжести.

Чаров перевернул снимок. Никаких надписей. Лишь овальный штамп, На котором смутно проглядывал затертый текст: «Фото-парте. Париж, 1937 год».

— Я был в Париже неоднократно, — заговорил Барзай, но найти фотоателье не смог. Снимок датирован тридцать седьмым годом. В сороковом в Париж вошли немцы, многое, включая архивы, тогда погибло. Мои поиски ни к чему не привели. Я попытался установить, кто из соотечественников находился в Париже в те годы. Скудный список мне помогли составить дипломаты. Но все варианты оказались малоподходящими. Установить личности этих молодых людей мне так и не удалось.

— Почему вы решили, что они русские? — спросил Чаров.

— Девушка наверняка русская. Славянское лицо. И потом — ее платье. Это не парижская мода. Я интересовался этим вопросом специально, изучал журналы, говорил с модельерами. Такие платья носили в России до первой мировой войны. Бабушкино наследство. Я изначально предполагал, что ожерелье могло попасть в Россию и никуда больше.

— А потом его вывезли эмигранты первой волны? — улыбаясь, спросил Чаров. — Белоэмигранты. Так? Ведь вы не думаете, что такой раритет могли вывезти из страны во время правления Сталина?

— Могу. Сталин продал за рубеж немало из того, что хранилось в Эрмитаже и Гохране. Вам ли этого не знать, Геннадий Устиныч, когда вы по долгу службы занимаетесь возвращением российского достояния на родину.

Чаров посмотрел на Гороняна.

— Вы уверены, что на шее этой дамочки ожерелье царицы Тамары?

— Без всякого сомнения.