Аристарх Лыткарин хорошо знал криминальный мир Питера, а потому решил пойти к Зяме Куроедову, известному больше по кличке Кот, в последнюю очередь. С этим человеком нужно держать ухо востро.

Куроедов не чуждался встреч с авторитетными ментами, которых было за что уважать, но, как правило, это больше пользы приносило Коту, а не его гостю. Он умел строить свои беседы так, что посетитель, независимо от погон и чинов, становился допрашиваемым и чаще всего уходил несолоно хлебавши, а Кот делал свои выводы и мог иметь неплохое представление о том, что творится в стане врага.

Жил Куроедов на даче. Как и подобает вору старой формации, оставался преданным устаревшим воровским понятиям. Особняков не имел. На столе чугунок с гречневой кашей, сало, квашеная капустка, грибочки, огурчики и водочка в запотевшей бутылке. Самогон Кот не пил, только водку, и хорошего качества. Майору пришлось тоже опрокинуть стопарик, иначе разговора не получилось бы. Крякнув после опрокинутой в желудок дозы, Кот закинул в рот горсть капусты со стекающим с нее соком и бросил хитрый взгляд на гостя.

— Ишь, Рябым органы заинтересовались. Не жизнь, а чудеса. Брось, Аристарх, мне пейсы закручивать. К Рябому вам и на чистом трамвае не подъехать, как и ко мне. Неужто ты думаешь, что Рябой на дело пойдет?

— Нет, конечно. Я этого не говорил. Сам по себе Рябой меня не интересует. А вот его архаровцы начинают уже доставать. Сколько можно? Раз, два, ну три… Пора и совесть знать.

— Чем же они вас так достали?

— А то ты не знаешь. Чистят его ребята ювелиров, которые мордашку свою в пушку изваляли. Ход, конечно, неплохой. С жалобами те никуда не пойдут и заявлений писать не станут. Вор крадет у вора, и тут мне плевать на ваши понятия, но зачем же людей гробить? Не далее как три дня назад охранника в офисе пришили. Правда, и мы двоих взяли. Одного из них живым.

— И он раскололся?

— Не знаю. Я допросов не вел.

— Ну понятно. Коли раскололся бы, ты ко мне не пожаловал бы. Только почему телегу на Рябого катишь? Он ведь не мастак в ювелирных делах. Не его профиль.

— А я тебе про охранника говорю.

— Не мути воду, Аристарх, я ведь тоже газеты читаю и «ящик» смотрю. В офисе изумруды пропали, а хозяин от них отрекся.

— Три недели назад квартиру еще одного подпольного золотопромышленника обчистили. Шума много. Череп старику пробили, а взяли пустяк. Тайник-то мы его нашли. Девять килограммов желтого металла, а Рябому не больше двух досталось. Старика инвалидом оставили. Два месяца назад магазин опустошили. Ювелирный, разумеется. И надо же, в ту ночь, как коллекцию бриллиантов завезли. И опять брали нахрапом. Сторож с тяжелым ножевым до сих пор в больнице, а двоих охранников из пистолета в упор расстреляли.

— И опять ушли?

— Ушли.

— Не везет вам, Аристарх. Плохо работаете. Ну а Рябой тут с какого ракурса просматривается?

— Исполнители — дерьмо. Согласен. Но план придуман один и на все случаи жизни. Головастый кукловод за веревочки дергает, город хорошо знает.

— Так и меня под петлю подвести можно. Чем я хуже Рябого?

— А тем, что тебя заказчик не знает, а Рябого знает.

— Зачем же я тебе, майор? Бери ордер и цепляй заказчика. Он тебе про Рябого сам все расскажет.

— Ты не прав, Зяма. Я к тебе поговорить пришел, а не колоть на Рябого. Его мы найдем, когда он нам нужен будет. Мир тесен. Я не хочу, чтобы люди гибли зазря. Уберем мы Рябого или нет, большой погоды это не сделает. Заказчик новых мясников найдет, и все снова начнется. Так вот я и хотел с тобой посоветоваться, как нам заказчика обезвредить. Уж больно он хитер и изворотлив, к тому же прикрыт со всех сторон. Неровен час, депутатом станет.

Лицо Куроедова изменилось. Оно стало серым и непроницаемым. Вот ради этого момента и стоило наносить визит Коту. Попал в десятку. А ведь мог и в холостую шлепнуть, будь Кот не таким злопамятным.

— Вижу, Аристарх, куда ты метишь.

— А что скрывать-то, Зяма. И ты, и Рябой, и Никита Леонидович Барзай в одно время в одной зоне парились. А мы теперь обязаны называть его Никитой Леонидовичем. Ты-то как был Котом, так им и остался. Хочу случай тебе один напомнить. Давно дело было, много воды с тех пор утекло. Побег из Владимирского централа вы вместе готовили. Вот только Рябой и Барзай ушли, а ты застрял. Руку забыли они нижнему подать. И добавили тебе тогда еще трешник. А ведь ты не из тех, кто на колючку голой грудью кидаться будет. Значит, знал, что дело выгорит, и вы уйдете чисто. Не по этой ли самой причине Барзай пошел к Рябому, а не к тебе? Рябого еще найти надо, он же в вечном розыске. А ты живешь открыто и хоть самого министра внутренних дел к любой матери послать можешь. Научила тебя жизнь лишний раз на грабли не наступать.

— Значит, Барзая достать хочешь?

— Хочу. Хочу порядка в городе. Не идеального, конечно, отморозков сегодня везде хватает. Но Барзай — фигура серьезная. Таким на свободе делать нечего. А ему свободы мало. Ему власть нужна. Такая, чтобы законы сочинять. Скоро вся Россия по понятиям жить будет.

— Ты меня не агитируй, мент. Я грамотный. Моя жизнь давно закончилась. Половина потрохов из меня уже выкинули. Вот не знаю только, что за атрибут первым начнет мне гвозди в гроб заколачивать. То ли печень, измученная циррозом, то ли одно единственное легкое в крови захлебнется. А то, что от души осталось, и впрямь кровью обливается, когда вижу, как этот хлыщ жирует. Но Барзая голыми руками не возьмешь. Здесь ты прав, майор. Сидел с нами один армянин. Горонян. По кличке Шмыга. Тихий такой сыч. Знаю, что Барзай к нему привязался и тот его чему-то натаскивал. А сидел Шмыга за золотишко. Слыхал, будто Шмыга, освободившись, в Питере очутился и хорошо зажил, хотя сам был, как это ни странно, из