— Немыслимо! — Джилл решительно направился к дверям. — Танец не менее важен, чем текст!
— И то и другое у тебя получается одинаково плохо.
— Чума на эту пьесу!
Когда Джилл быстрым шагом покинул Главный зал, труппу охватило еще большее уныние. Стычки и перепалки между Джиллом и Фаэторном случались нередко, однако вряд ли кто мог припомнить, когда во взаимных обвинениях бывало столько яда. Обычно подобные споры быстро улаживал Николас Брейсвелл, но его не было, а Дарт на роль миротворца годился еще хуже, чем на роль суфлера: Джордж ужасно боялся обоих актеров, даже когда те были в добром расположении духа.
Сейчас помирить недругов взялся Худ.
— Лоуренс, ты должен перед ним извиниться, — сказал он, подойдя к Фаэторну.
— Никогда.
— Как же нам репетировать без Барнаби?
— Да, мы и с ним репетировать не можем, когда у него такое настроение.
— Это ты его довел, вот он и вспылил.
— Сколько я его помню, он взрывается по любому поводу, — проворчал Фаэторн. — Господи, ну зачем мы дали ему роль доктора Пьютрида!.. — Лоуренс решительно хлопнул в ладоши. — Я перед этим уродом извиняться не стану. Гомункул — вот он кто!
— Неужели ни у одного из вас не хватит благородства уступить первым?
— Нет, Эдмунд. Мои извинения были бы проявлением слабости, а извинения Барнаби — признаком человечности. Ни то ни другое не возможно. Ладно, забудем об этом негодяе. — Лоуренс направился к центру сцены. — Будем репетировать без него.
— Второе действие, третья сцена? — уточнил Дарт, лихорадочно роясь в листках.
— Нет, Джордж, третье действие, вторая сцена. Поскольку доктор Пьютрид запел, перейдем к спору лорда Мэлэди с Лонгшафтом и Шортшрифтом.
— Что-то я никак не могу найти это место.
— Смотри внимательнее, дубина!
Наконец Дарт отыскал нужный фрагмент и уселся рядом со сценой, приготовившись подсказывать актерам. Вскоре понадобилась его помощь. Худ и Инграм, игравшие адвокатов, справлялись неплохо, однако Ричард, в роли супруги лорда Мэлэди, ошибался и сбивался так часто, что Дарт, по сути дела, все его реплики прочел сам. Фаэторн был вне себя от ярости. Кинувшись к ученику с намерением проучить его, он не заметил деревянного сундука, который оставили там по ошибке, споткнулся, упал, сшиб с ног Эдмунда, выронил трость, потерял парик и грязно выругался.
В этот столь неудачный момент двери распахнулись, и в Главный зал торжественно вступил Эгидиус Пай.
— Я больше не мог сидеть в Лондоне, — сдерживая дыхание, произнес он. — Как продвигаются дела с моей пьесой?
Из-за раскрытой двери Николас Брейсвелл ясно слышал голоса спорщиков. Он услыхал их сразу же, как только спешился в церковном дворике и стал привязывать лошадь к дереву. Один из голосов Николас узнал сразу же — он принадлежал Реджинальду Орру.
— Так вы пойдете туда или нет? — сурово вопрошал кого-то Орр.
— Этот вопрос я как-нибудь решу сам, прислушавшись к голосу собственной совести. — Второй голос явно принадлежал викарию.
— Если вы пойдете на представление, значит, у вас ее нет!
— Меня пригласил сэр Майкл, — возразил преподобный Димент. — Было бы невежливо отвечать отказом.
— А если бы он предложил вам спрыгнуть с крыши церкви в пруд, вы бы прыгнули, страшась оскорбить Гринлифа отказом? — Судя по голосу, Орр едва сдерживал ярость. — Священник вы или обычный лизоблюд? Вспомните о нравственности! Скажите «нет»!
— Вот я и говорю вам «нет», Реджинальд.
Николас почувствовал, что викарию нужна помощь, стянул с головы шляпу и вошел в церковь.
— Не помешал? — спросил он учтиво. — Ах, это вы, мистер Орр? Вот мы и свиделись снова. Честно говоря, не ожидал встретить вас в подобном месте.
— И не встретили бы, — проворчал Реджинальд. — Здесь обретаются паписты. Но вы, сэр, вообще вероотступник. Не думал, что вы осмелитесь вступить на освященную землю.
— Святой Христофор — покровитель путников.
— Только не тех, кто странствует, славя имя Сатаны.
— Ну, мы-то славим имя лорда Уэстфилда.
— В таком случае он тоже исчадие ада.
— Как же я рад вас видеть, мистер Брейсвелл, — наконец заговорил Энтони Димент, направляясь к суфлеру. — Рад, несмотря на ваше плачевное состояние — только посмотреть на ваше лицо… Сэр Майкл успел поведать мне о вашем подвиге. Вас можно поздравить: теперь опасный преступник за решеткой.
— Исаак Апчард невиновен, — заявил Орр.
— Но он пытался поджечь конюшню в Сильвемере! — возмутился Николас.
— Вы ошибаетесь, сэр. Я свидетельствую, что, когда неведомый злоумышленник пытался совершить это преступление, Исаак был со мной. Он ночевал у меня в доме.
— Нисколько не сомневаюсь, что, после того как ему от меня досталось, ему и впрямь был нужен сон. Мы крепко схватились в темноте. Я вывернул ему коленку и полоснул мечом по запястью. Исаак до сих пор хромает, а на руке у него рана.
— Вот сами же говорите, что дело было в темноте. Откуда вы знаете, что это был именно он?
— Доказательств предостаточно.
— Я так не считаю.
— А у вас вечно обо всем свое суждение, — вступил в бой викарий, ободренный присутствием Николаса. — Поэтому перестаньте буянить в доме Божьем и ступайте, куда шли.
— Я как раз шел к вам. Чтобы наставить вас на путь истинный.
— Позволю себе заметить, викарий имеет полное право сходить на спектакль, — сказал Николас.
— Я и не мечтаю, что вы разделите мою точку зрения, — ухмыльнулся Орр. — Вы — один из тех, кто погряз в грехе и скверне. Но кое у кого еще хватит отваги, чтобы встать на вашем пути.
— Так вот, оказывается, что Исаак делал ночью в Сильвемере!
— Исаак — человек верующий и добродетельный.
— Я тоже! — воскликнул Димент.
— Так зачем же вы отрекаетесь от своих добродетелей? Знаете, кто вы, сэр? Вы — Иуда!
— Такие речи не подобает вести в церкви, — сказал Николас, направляясь к дверям. — Быть может, мистер Орр, мы сможем продолжить наш спор на улице?
— Я не собираюсь с вами спорить, — прорычал Реджинальд и, пихнув Николаса плечом, быстрым шагом устремился к выходу. — Вы продали душу дьяволу, и я не желаю оставаться в вашем обществе ни на мгновение дольше.
И Реджинальд скрылся за дверью. Воцарилась благословенная тишина.
Викарий был явно обеспокоен визитом Орра. Прикрыв дверь, чтобы их не беспокоили, Энтони с усталым видом повернулся к суфлеру.
— Позвольте поблагодарить вас, мистер Брейсвелл, — произнес он. — Вы спасли меня от дальнейших нравоучений, хотя они далеко не единственная причина появления здесь этого человека.
— Зачем же он еще приходил? Неужели причаститься?
— Вряд ли, — усмехнулся Димент. — Скорее матушка Пигбоун прибежит на службу, чем Реджинальд Орр преклонит здесь колена. Нет, на самом деле он пришел просить меня представлять в суде Исаака Апчарда. Они оба меня презирают, но при этом не гнушаются обращаться за помощью — как вам это нравится?
— И что же вы ответили?
— Я, разумеется, отказался. — Викарий улыбнулся. — Но чем я могу помочь вам? Насколько я
