посадил мерзавца в такую камеру, откуда не выберешься.

Вся труппа приободрилась. Фаэторн ничего не сказал актерам о побеге нового ученика, а поимка Апчарда отвлекла внимание от Дэйви Страттона. Эля комедиантам наливали вволю, и они долго пировали, прежде чем стали наконец расходиться. Одним из первых поднялся Джилл.

— Хочу тебе кое-что сказать по секрету, Николас, — сказал он на ухо суфлеру. — Передай сопляку, что я его серьезно предупреждаю: в этой труппе клоун — я. Если Дэйви на сцене еще раз предпримет хоть малейшую попытку развеселить публику, я порублю его на мелкие кусочки и скормлю свиньям.

Постепенно кухня опустела, и Николас с Фаэторном остались вдвоем. Теперь Лоуренс мог поделиться с другом своими тревогами. Обеспокоенный обстоятельствами смерти Роберта Патриджа, он поведал Брейсвеллу о том, что ему сказали сэр Майкл и доктор Винч.

— Мне кажется, Ник, что лекарь врет.

— Но зачем?

— Понятия не имею. Но он наотрез отказался говорить об отравлении и имел наглость заявить, что это я виноват в том, что у бедняги случился сердечный приступ. Мол, несчастный переволновался, следя за злоключениями герцога Козимо.

— От лекаря нечасто услышишь подобное заключение.

— И все-таки он меня вылечил, когда у меня пропал голос.

— Не забывай, что голос тебе вернула отнюдь не микстура доктора Винча, — уточнил Николас. — Снадобье приготовила матушка Пигбоун. Ты много знаешь докторов, которые обращаются за помощью к ведуньям?

— Ни одного, Ник.

— Сказать начистоту, мне даже хочется познакомиться с этой матушкой Пигбоун, — задумчиво произнес Брейсвелл. — Должно быть, она весьма незаурядная женщина, коль скоро пользуется доверием такого человека, как доктор Винч. Что же касается его заключения о смерти, то, может, он солгал, не желая сеять панику.

— Да с чего ей взяться?

— Скоропостижная кончина всегда рождает множество кривотолков. А теперь представь, что бы случилось, объяви он во всеуслышание, что несчастного отравили. Кроме того, — добавил Николас, — доктор ведь только наскоро осмотрел покойного там, в зале.

— То-то и оно, — кивнул Фаэторн, допивая эль, — поэтому доктор так хотел тщательно осмотреть тело.

— Где оно сейчас? В Сильвемере?

— Думаю, да. Вроде бы в семейной часовенке.

Николас задумчиво водил пальцем по краю кружки.

— Тебе не кажется, что нам следует засвидетельствовать свое почтение мистеру Патриджу? — наконец сказал он. — Он может поведать нам то, что скрывает от нас доктор Винч.

— Как? Он же мертвее мертвого.

— Я столько раз видел смерть, что и счет потерял. — Лицо Николаса приобрело странное выражение. — У нее много личин. Когда я плавал с Дрейком, у нас умерло много народу. Кто-то утонул, кого-то убило, нескольких вздернули. Люди умирали от лихорадки, цинги, усталости, травились ядовитыми рыбами и собственной мочой, которую пили, когда кончалась вода. По лицу покойника сразу можно понять, от чего он умер.

— Довольно слов. — Фаэторн решительно поднялся и взял в руки свечу. — Пора познакомиться с этим адвокатом поближе. Давно хочу у него спросить, понравился ли ему спектакль.

Они вышли в коридор. Еще раньше Гринлиф показал Николасу весь дом, так что суфлер знал, что часовня находится в восточном крыле усадьбы. В задней части часовенки помещалась маленькая комната, к которой вела лесенка; там и лежал покойник. Николас и Фаэторн медленно спустились по ступенькам и открыли дверь. Горела свеча, отбрасывая бледный, неверный свет на тело, лежавшее на мраморной столешнице. Повсюду были травы, призванные своим ароматом хотя бы немного смягчить дух в помещении, однако запах смерти был сильнее. Фаэторн подошел к телу Патриджа и поднес свечу к его лицу. Внимательно его рассмотрев, Брейсвелл затем откинул саван; обнаженное тело покойника недвусмысленно свидетельствовало, что Роберт Патридж принял мучительную смерть.

— Неужели это я с ним такое сотворил? — прошептал Фаэторн.

— Один ты бы не справился. Тебе явно кто-то помог, — ответил Николас. — Роберта точно отравили.

— Вот и сэру Майклу тоже так показалось.

Николас снова прикрыл тело, и друзья повернулись, собираясь уходить, но, увидев в дверном проеме высокую фигуру, застыли на месте. В дрожащих отблесках двух свечей они разглядели лицо Ромболла Тейларда, искаженное гримасой холодной ярости. Друзья даже не слышали, как он подошел.

В голосе управляющего ясно слышалось осуждение.

— Джентльмены, что вы здесь делаете?

Фаэторн пожал плечами;

— Заблудились…