заметили, пришлось нам не по вкусу. Это из-за тебя нас заперли в комнате.
— Ладно, Оуэн, забыли. — Николас махнул рукой. — Если уж кого винить, так это мистера Страттона. Но главное, что его сын снова с нами. Начал Дэйви не шибко хорошо, но он все еще может стать отличным учеником. — Он искоса взглянул на мальчика. — Если, конечно, он этого хочет.
— Я буду стараться изо всех сил. — пообещал Дэйви.
— Да уж пожалуйста. Поступив в труппу «Уэстфилдские комедианты», ты стал частью семьи. Мы все друг другу как родные, поэтому сбеги любой из нас — было бы дико.
— Я просто хотел ненадолго удалиться…
— Чтобы побыть одному, — закончил за мальчика Николас. — Я знаю. Ты уже нам это рассказал. Но вопрос в другом: почему тебе так сильно хотелось побыть одному? О чем ты собирался подумать?
— О многом.
— Например?
Дэйви едва заметно задрожал.
— О том, что со мной будет…
Мальчик показался Николасу таким маленьким и беззащитным, что захотелось его обнять. Искреннее отчаяние в глазах Дэйви не укрылось и от валлийца. Оуэн сменил гнев на милость.
— Я скажу, что с тобой будет, Дэйви, — бодро заговорил Илайес. — Ты никогда не забудешь «Уэстфилдских комедиантов». У нас весело. Мы научим тебя петь, танцевать, фехтовать, драться, жестикулировать, играть на сцене и радоваться жизни. Смею тебя заверить, это гораздо приятнее, чем падать с пони.
— Мы будем о тебе заботиться, — добавил Николас. — А ты, главное, не бойся.
— Спасибо. — Дэйви, казалось, успокоился. — Да я и не боюсь.
Как только тракт сделался шире, всадники перешли на легкий галоп. Погода смилостивилась над путниками: ветер стих, и стало гораздо теплее. Когда вскоре после полудня путники остановились перекусить в трактире, Николас порадовался, заметив, что проехали они уже немало. Еще больше его утешала перемена в Дэйви Страттоне. После того как мальчик извинился, казалось, он только и мечтал поскорее приступить к ученичеству в труппе. Он с интересом говорил о предстоящих гастролях в Сильвемере и выспрашивал подробности о пьесах, которые собирались ставить. Когда они снова тронулись в путь, было решено прекратить все разговоры о событиях минувшего дня.
Несмотря на кажущуюся близость к столице, добраться из Эссекса в Лондон было не так-то просто.
Река Ли и ее притоки представляли собой серьезную преграду для любого путника, да и прилегавшие к Темзе заболоченные земли тоже служили нешуточной помехой. Зима оказалась путникам на руку. Непролазные болота сковал лед, и теперь по ним можно было проехать словно посуху, срезав милю-другую. И когда путники пересекли несколько мостов у Стратфордон-Боу, вдалеке замаячили стены крупнейшего города Англии. Сияло солнце, отражаясь от крыш и взметнувшихся к небу шпилей. Над городом громоздился купол собора Святого Павла. Поблескивали башни Тауэра.
— Теперь уже близко, — сладко вздохнул Николас. — Как приятно возвращаться домой.
— Это точно, — расплылся в улыбке Илайес. — Снова дома.
— Я сейчас в «Голову королевы» — погляжу, там ли труппа.
— Я тебя нагоню. Сперва мне нужно вернуть лошадь доброй леди, а ее признательность, возможно, вынудит меня задержаться. — Оуэн усмехнулся.
— А ты, Дэйви? — спросил Николас. — Ты рад, что мы вернулись?
Дэйви Страттон с готовностью кивнул, но ничего не сказал.
Лоуренс Фаэторн сиял от удовольствия — день выдался на славу. Ему удалось скрутить Эгидиуса Пая в бараний рог, репетиция в «Голове королевы» прошла как нельзя лучше, и вот только что Эдмунд Худ принес отличные новости: первые два действия «Ведьмы из Колчестера» уже у переписчика. Роли раздали, так что завтра можно браться за работу. В репетиции будут участвовать только совладельцы труппы — ведь именно им всегда доставались все главные роли.
С этими актерами и сидел сейчас Фаэторн, устроив небольшой перерыв. Когда в трактир вошел Николас Брейсвелл, Лоуренс как раз опорожнил бокал мадеры.
— Ник, друг мой любезный! — вскричал он, вскакивая из-за стола. — Ты как раз вовремя!
— Как съездил в Эссекс? — спросил Джеймс Инграм.
— Они согласились, чтоб мы им показали «Глупого купидона»? — перебил Барнаби Джилл. — Сэр Майкл и его друзья достойны того, чтобы увидеть одну из моих лучших ролей.
— Да дайте же ему дух перевести! — воскликнул Фаэторн. — Подвинься, Джеймс, пусть Ник сядет. Он ради нас проделал длинный путь и заслуживает минутку отдыха и парочку-другую кружек эля.
Поздоровавшись со всеми, Николас опустился на дубовый табурет между Инграмом и Джиллом. Вскоре суфлеру подали кружку, к которой он тут же приник.
— Где остальные? — спросил Фаэторн.
— Я оставил Дэйви у твоей жены в Шордиче, — ответил Николас. — Парнишка смертельно устал. А Оуэн поехал возвращать леди ее скакуна.
— Тогда сейчас он участвует в скачках несколько иного рода, — хохотнул Фаэторн. — А почему бы и нет? Каждому свое. Впрочем, Ник, лучше расскажи, как съездил. Как тебе Сильвемер? Как сэр Майкл Гринлиф? Неужели нас и вправду ждут с распростертыми объятиями?
— О да, — кивнул Николас. — О таких условиях можно только и мечтать.
Умолчав об их разнообразных приключениях, Николас рассказал товарищам о том, что увидел и узнал. Услышав о Главном зале и зрителях, приглашенных на выступление, все пришли в восторг. Однако когда речь зашла о репертуаре, раздался недовольный голос. Как обычно, он принадлежал Джиллу:
— Ты ничего не сказал о «Глупом купидоне»!
— Нам разрешили ставить только три комедии. — Николас виновато пожал плечами. — Коль скоро мы должны показать «Ведьму из Колчестера», остается только две комедии — «Счастливый ворчун» и «Двойная подмена». Из трагедий мы покажем «Ненасытного герцога» и «Месть Винцетти», а из исторических постановок — «Генриха Пятого».
— Короче говоря, — подытожил Фаэторн, — те шесть пьес, о которых мы договорились в самом начале.
— Ты мне обещал «Глупого купидона». — канючил Джилл.
— Только для того, Барнаби, чтобы ты наконец заткнулся.
— «Глупый купидон» лучше «Двойной подмены».
— «Глупый купидон» слишком прост и груб для публики, которая нас ожидает, — настойчиво проговорил Николас. — Я бы и сам его выбрал, но в Сильвемере с такой пьесой не выступишь. В Главном зале майское дерево[10] не поставишь, а без него — никуда. Кроме того, — Николас решил схитрить, — леди Элеонора только и говорила о том, как ты изумительно играешь в «Счастливом ворчуне». Ты настоящий гений. Она именно так и сказала.
— Умная женщина, — самодовольно усмехнулся Джилл. — Я там действительно очень недурственно смотрюсь.
— Есть еще одна деталь, — продолжал Николас. — Сэр Майкл — изобретатель и ученый. Он придумал новый порох и разрешил им воспользоваться, когда мы будем ставить «Ведьму из Колчестера». Думаю, я могу устроить взрыв, который произведет на зрителей неизгладимое впечатление.
— Ну что ж, отлично, — сказал Джилл, поднимаясь. — А я откланиваюсь — у меня дела.
— Приходи завтра пораньше, Барнаби. Утром приступаем к новой пьесе.
Вслед с Джиллом к выходу потянулись и другие. Николас остался наедине с Фаэторном. Заказав еще выпивки, Лоуренс подсел к суфлеру поближе.
— Итак, Ник, — начал он, — теперь можешь рассказывать правду. Наверняка ты что-то утаил.
— Верно, — сознался Николас. — Не хотелось зазря беспокоить остальных.
— Выкладывай.
— По дороге в Сильвемер на нас напали разбойники.
— Оуэн и Дэйви целы? Никого не ранили? — Фаэторн встревожился не на шутку.
