стоявшее на алтаре. — Его щедрость не знает границ.

— Равно как и его любовь к папистам. От этой тарелки так и тянет Римом.

— Мы целиком и полностью отринули католичество, — возразил Димент, стараясь говорить тверже. — И ты, Реджинальд, убедился бы в этом сам, если бы присоединился к нашей молитве.

— Я не желаю участвовать в папистских кривляньях! — воскликнул Орр.

— Но мы следуем законам нашей страны и служим только по протестантским обрядам.

— Тогда чего вы наряжаете церковь, будто ждете в гости самого папу римского? Вы только поглядите! Золотое блюдо! Серебряное распятие! Золотые украшения! Золотое шитье на шелковой ткани, прикрывающей алтарь! А ризница, забитая до потолка всякой мерзостью?! — Орр решительно зашагал по боковому нефу. — Папа — антихрист! Отречемся от него.

— Мы отреклись, — выговорил Димент.

— Вы? Плохо же вы отреклись!

— Тебе не угодишь, Реджинальд, — вздохнул викарий, довольный, что рядом с ним церковный староста. — Мы с тобой спорим уже не первый год, но ты остаешься непоколебимым.

— Я следую пути истинному.

— Но в рай ведет не одна дорога.

— Именно, — вступился Тук. — В рай ведет несколько дорог, Реджинальд Орр, и все-таки я сомневаюсь, что когда-нибудь тебя там встречу.

Гость скривился от злобы. На мгновение показалось, что сейчас он бросится на церковного старосту, однако вид широких плеч и мускулистых рук Тука удержал его.

Энтони Димент все еще не мог разобраться, как вести себя с Орром. Реджинальд был рьяным пуританином, слишком сильно презиравшим англиканскую церковь, чтобы посещать службы, и чересчур нетерпимым, чтобы оставить в покое других. Казалось, Орр приходит в церковь только ради того, чтобы в очередной раз устроить свару. Викарий собрался с духом: предстоял очередной скандал с самым упрямым человеком в приходе.

— Реджинальд, я не позволю тебе повышать голос в доме Божьем, — предупредил он. — Либо научись себя сдерживать, либо уходи.

— Неужели ты думаешь, что я жажду находиться в этом папистском вертепе?

— Мы в приходском храме Святого Христофора графства Эссекс.

— Да здесь все провоняло папистами!

— Коли так, зачем себя мучить и приходить сюда снова и снова?

— Мне надо с вами поговорить.

— Тогда тебе придется подождать другого раза, — энергично произнес Димент. — Сегодня утром мне предстоит провести обряд святого крещения, и нам с Джередом нужно подготовиться. До свидания, сэр.

— Пока я не получу ответа, никуда я не уйду, — заявил Орр. — А коль скоро вы лакеишка сэра Майкла, то у вас этот ответ имеется.

— Не смей оскорблять викария! — воскликнул Тук.

— Пусть говорит, — устало махнул рукой Димент. — Иначе от него не избавишься.

— Это уж точно, — усмехнулся пуританин. — Я всего-навсего хочу кое-что узнать. Все эти мерзкие слухи — правда или враки?

— Слухи?

— Говорят, в Сильвемер едет труппа комедиантов.

— Да, это так, — кивнул викарий. — Их пригласил сэр Майкл.

— Вы выразили протест?

— С какой стати?

— Господи! — в ужасе вскричал Орр. — Да ведь это же ваша прямая обязанность! Неужели вы хотите, чтобы наше графство было осквернено кучкой гадких подлых актеришек? Хотите, чтобы они ставили богомерзкие пьесы, в которых мальчики изображают развратных блудниц! Вы ведь не просто викарий — вы еще и капеллан сэра Майкла. Так воспользуйтесь своим влиянием. Пусть прогонит мошенников прочь.

— Но сэр Майкл и леди Элеонора очень уважают актеров.

— Театр — сущее проклятие. Он развращает всякого, кто имеет к нему отношение.

— Довольно спорное утверждение, Реджинальд.

Орр был потрясен:

— Хотите сказать, что одобряете эту затею?

— He то чтобы полностью, — проговорил Димент, отступая перед яростью Реджинальда. — Но я не имею права осуждать сэра Майкла или указывать ему, кого приглашать в его собственный дом.

— Остановите комедиантов! Они несут одни пороки!

— Они всего-навсего будут развлекать гостей, которые съедутся в Сильвемер.

— Нет, — Орр поднял указательный палец, — они едут соблазнять и развращать. Театры — вместилище греха. Они пестуют непристойность, дурачество, идолопоклонство. Они развращают невинные души и глумятся над приличиями. Комедианты — прирожденные развратники. Пока они здесь, ни одна женщина в радиусе десяти миль не может чувствовать себя в безопасности. — Он гневно потряс кулаком. — Остановите этих актеришек, чтобы они и близко не смели приближаться к Сильвемеру! А если вы этого не сделаете, — пригрозил он, — этим займется кто-нибудь другой!

Когда ключ в замке повернулся, уже давно рассвело. Николас Брейсвелл так больше и не уснул в эту ночь, решив караулить Дэйви Страттона. Сейчас мальчик крепко спал в своей постели. Николас встал и, проскользнув мимо его кровати, открыл дверь. По коридору удалялся слуга.

— Подождите! — крикнул Николас.

— Доброе утро, сэр.

— Нас заперли на ночь.

— Да, сэр.

— Почему?

— Мне так приказали, сэр.

— Кто?

— Управляющий, мистер Тейлард, сэр.

— Он вам объяснил — зачем?

— Нет, сэр. — Слуга указал на стопку аккуратно сложенной одежды: — Утром для мальчика из Холли- лодж доставили новое платье. Я его положил сюда.

— Спасибо.

Николас отпустил слугу и, подхватив одежду, вернулся в комнату. Ругать слугу за то, что он выполнил приказ, смысла не имело. Надо поговорить с Ромболлом Тейлардом лично. Одно дело, если бы гостям дали ключ, посоветовав запереться на ночь, но ведь произошло совсем другое. Их заперли словно пленников, и теперь Николас жаждал узнать почему.

Оуэн Илайес заворочался в постели. Он поприветствовал новый день громким зевком и потер глаза, разгоняя остатки сна.

— Доброе утро, Оуэн.

— Что, уже встал?

— Хотел перехватить слугу, когда он меня выпустил.

— Ты о чем?

— После того как мы уснули, нас заперли. Снаружи.

Валлиец сел в постели.

— Мне это совсем не нравится. Разве так следует поступать с гостями? — Оуэн все больше распалялся. — Такого можно ждать в Ньюгейте или в Маршалси, но только не в такой усадьбе, как