— В детской больнице.
Христов поднял телефонную трубку.
— Дайте четырнадцать двадцать четыре. Ответили из лаборатории министерства.
— Немедленно пришлите сюда человека, нужно исследовать один предмет, — приказал майор.
Женщина продолжала жаловаться, что на улицах случаются такие страшные вещи, и с надеждой спрашивала, поправится ли ее сын.
Христов внимательно выслушал ее, успокоил, проводил до дверей и вернулся к столу. Он невольно улыбнулся. Правильно говорил генерал: «Будь начеку, ничего не упускай из виду, и они. сами выдадут себя!»
Да, они выдали себя!
Приехав в больницу, майор поспешил в изолятор, куда поместили мальчика. Около Ваниной кровати врачи собрались на консилиум. Ваня был недоволен посягательством на свою свободу и сердился, что он лежит отдельно от других ребят.
Мальчика только что осмотрел профессор 11ет-ков. Он с ужасом убедился, что Ваня подвергся радиоактивному облучению, тому самому, что и его подопытные животные. Но он не знал, как объяснить это, и потому не реагировал на иронические восклицания некоторых врачей.
— Радиоактивный ожог! Черт знает что!
— Уж не атомную ли бомбу нашел мальчик на улице!
Слушая их, майор Христов едва удержался, чтобы не направить врачей в лабораторию посмотреть на зеленую ручку.
Профессор Петков был очень взволнован. Он сидел на кровати и слушал мальчика, который подробно рассказывал ему о том, что он делал в последние дни. Ваню не смущало присутствие врачей, и он с удовольствием рассказывал о своем приключении.
Выждав, когда общий интерес к мальчику несколько остыл и врачи начали расходиться, майор Христов подошел к профессору и Ване.
— Товарищ профессор, можно поговорить с вами наедине? — спросил он Петкова.
Профессор встал и попросил врачей и сестер покинуть палату.
— Что вы скажете об этом, профессор? Петков пожал плечами.
— Только одно: ребенок облучен гамма-лучами!
— А откуда они взялись?
— Не знаю! Просто не могу представить!
— Тогда не могли бы вы поехать со мной? Вы должны обязательно посмотреть один предмет…
— Ручку, да? — спросил Ваня, который слушал разговор майора с профессором.
— Да, Ваня, ручку.
— Где она?
— У меня. Видишь, что она сделала тебе?
— А она не бомба, дядя?
— Хуже бомбы, Ванюша! — Майор погладил русую головку ребенка и вместе с профессором вышел из палаты.
Они поехали в лаборатории, куда Христов направил на исследование ручку. Смертоносная дамская ручка находилась в свинцовом ящике. Открыв ящик, Христов сказал:
— Вот ключ к решению задачи, профессор! Петков был в недоумении.
— Какой ключ?
Христов что-то сказал одному из сотрудников лаборатории. Тот принес счетчик Гейгера. Христов снял наконечники с ручки и поднес ее к счетчику. Стрелка сильно отклонилась и остановилась на последнем делении.
Профессор взглянул на ручку, затем на счетчик, побледнел и закричал:
— Что вы делаете! Это смертельно! Это радиоактивный материал!
Он ударил по руке майора, и ручка упала на пол.
Майор поднял ее и положил в свинцовый ящик.
— Эта ручка, — сказал Христов, внимательно всматриваясь в лицо профессора, — найдена под окнами вашего института.
Профессор еще больше смутился.
— Вы хотите сказать, кто-то из наших людей… — нерешительно произнес он.
— Может быть, и не из ваших… Но предполагаю, что радиоактивная пыль в ручке носится не из любви к ядерной физике!
Профессор помолчал, как бы собираясь с мыслями, а затем спросил:
— А вы знаете, что в течение целого года у нас гибнут подопытные мыши?
— Знаю. Уверены ли вы, что этот радиоактивный материал не из вашего института?
— Да! Ключ от камеры с радиоактивным газом хранится в специальном месте, и только я имею доступ
— Тогда что вы скажете о том, как оказалась эта ручка у стены здания, в котором расположен ваш институт, и к тому же как раз под центральным окном лаборатории?
Профессор ничего не ответил.
— Провалилось четыреста пятьдесят шесть опытов, — мрачно произнес он наконец.
— И мыши гибнут всегда?
— Да.
— Чем вы объясняли их гибель?
— Да, тем, что наш специальный материал не обладает устойчивостью против гамма-лучей, и они легко проникают через него. Мы, правда, всегда удивлялись, что опыты проваливаются…
— А почему это удивляло вас? — спросил Христов.
— Потому, что рентгенографическое исследование материала доказывало, что он должен выдержать гамма-лучи, а на практике получалось обратное.
Майор Христов задумался. Искорка догадки уже разгоралась в большое пламя, которое должно было осветить истину. Майор понял, что он напал на верный след.
— А какое отношение к неудачам имеют ваши сотрудники? — спросил майор.
— Какое? Мне трудно обвинить их в недобросовестности. Правда, инженер Николов несколько раз угрожал уйти из института и даже на собрании выступил против моей теории. Что касается Савова и Радевой, то они работают очень добросовестно, особенно Савов, который всегда был за продолжение опытов. Даже когда я отчаялся, он уговаривал меня продолжать работу и говорил, что, может быть, следующий опыт принесет удачу…
— Но удачи не было, — заметил майор. Профессор поднял голову.
— До сих пор действительно не было, но должна, обязательно должна быть, — сказал он.
— Вы так и не выяснили причину неудачи?
— Мы предполагаем, что причиной являются неизвестные нам физико-химические процессы, сущности которых мы еще не поняли. Или, возможно, какие-нибудь вторичные процессы, протекающие, как утверждает Савов, независимо от нашего желания.
— Савов?
— Да, он очень удачно развил одну теорию о причинах наших неудач, — сказал профессор.
Христов улыбнулся и не без сарказма повторил:
— Удачная теория о неудачах! Профессор поднялся со стула и спросил:
— Если не тайна, скажите, что вы намерены предпринять?
— Проверить, насколько удачна теория о неудачах! — совершенно серьезно ответил Христов. Затем, подойдя к профессору, он уже другим тоном сказал:
— Товарищ профессор, требуется ваша помощь.
— Чем могу служить?
— Во-первых, сохраните в абсолютной тайне наш разговор, а также случай с ручкой, которую нашел
