заметил.

– А какие-нибудь странности ты за Пашкой замечал? – спросил Гуров. – Ну, что-нибудь из ряда вон выходящее? Может, оружие у него имелось, валюта, наркотики…

Комков вытаращил глаза.

– У Пашки? – с искренним изумлением воскликнул он. – Да ни в жисть! Пашка, он и не курил даже. И с валютой у него не густо было. Каждую копейку считал. Его на поллитру раскроить – это невозможное дело! Бывало, час уговариваешь, пока своего добьешься. У него же дома семья осталась – жена, ребенок больной, типа… Он ради них сюда и приехал. Все говорил, что ему здесь, в Москве, работенку денежную обещали. Только врал, наверное, что-то никаких денег я у него так и не заметил.

– Ты говоришь, он фотографии какие-то все смотрел, – напомнил Гуров. – Что за фотографии?

– Да все то же, – махнул рукой Комков. – Семейный альбом. По своим скучает… Они там, в его комнате. Я-то в его вещи не суюсь – упаси бог! – Он вдруг подозрительно посмотрел на Гурова и спросил с тревогой: – А ты чего все спрашиваешь, начальник? Или с Пашкой случилось что?

– Случилось, – сухо ответил Гуров и повернулся к двери. – Значит, я посмотрю его вещи?

– Дело хозяйское, – развел руками Комков. – Раз случилось – значит, случилось. У кого какая судьба, как говорится… – На его помятом лице не было написано ни особого сожаления, ни любопытства.

Гуров вошел в комнату, которая выглядела более опрятной, выдвинул на середину чемодан. Потом секунду подумал и решил начать со шкафа. В шкафу на пластмассовых плечиках висели два костюма – серый и темно-синий – далеко не новые, но выглядевшие довольно прилично.

Гуров проверил карманы, ощупал подкладку – везде было пусто. Для порядка он переворошил еще и постель, но и там ничего не нашел – постоялец не прятал под матрасом ни валюты, ни героина, ни патронов.

Собственно, Гуров и не рассчитывал на то, что гость из Пензы настолько глуп. Что бы он ни заливал тут Комкову, а денежная работенка его припахивала кровью, и сам он вряд ли был невинным инженером. Занимался он чем-то явно противозаконным, а такие люди не любят оставлять улик.

Закончив с постелью, Гуров принялся за чемодан. Он придвинул к нему скрипучий деревянный стул, из тех, что когда-то носили гордое название «венские», уселся на него и взялся за чемоданные застежки.

Но открыть их Гуров не успел – что-то насторожило его. Где-то неподалеку вдруг возник нарастающий рев мотоцикла. С каждым мгновением рев приближался, и по контрасту с тишиной, которая тут царила, этот звук показался Гурову просто угрожающим. Он поспешно встал и подошел к окну.

Наводя порядок в запущенной комнате, Григорьев, видимо, не нашел в себе достаточно духу, чтобы вычистить оконные стекла – они так и остались покрыты многолетними наслоениями пыли, копоти и мушиных следов. Видно через них было неважно. И все-таки Гуров сумел рассмотреть затянутую в кожу фигуру на сверкающем мотоцикле, которая внезапно, словно из небытия, возникла перед самым домом.

Мотоциклист остановился, не выключая двигателя, и посмотрел на окна дома. На голове у него мертвенным сиянием отсвечивала полусфера роскошного черного шлема. Он был похож на пришельца из страшного голливудского фильма.

Вдруг он наклонился, и в руках у него появился какой-то темный предмет. Гуров не успел рассмотреть, что это такое, как предмет уже летел в сторону дома. Пущенный умелой рукой, он попал точнехонько в окно, возле которого стоял Гуров.

Он едва успел увернуться. По всей комнате разлетелись осколки стекла. Что-то глухо стукнуло об пол, и сразу же, будто из-под земли, под ногами у Гурова выметнулся ядовито-желтый язык пламени.

Простыни на кровати вспыхнули мгновенно. Клубок огня сначала, казалось, съежился, но тут же взорвался еще раз и побежал в разные стороны голубыми, всепожирающими струйками. По стенам заплясали косые отсветы. За окном взревел мотоцикл.

Гуров успел выхватить из разгорающегося пламени чемодан и выбежать на кухню. Хозяин смотрел на него, беспомощно разинув рот.

– Беда, Петр Николаевич! – на ходу крикнул Гуров. – Горишь ты! Бери документы и беги!

Комков, не двинувшись с места, тупо переваривал новость. Гуров не стал его дожидаться и выскочил на улицу. Здесь он бросил в пыль чемодан и выхватил из-за пазухи пистолет.

Сверкающий багровый мотоцикл с черным всадником на нем уже мчался по грунтовке метрах в пятидесяти от Гурова. В следующую секунду он уже скрылся бы за деревьями. Гуров вскинул пистолет и выстрелил, метя в заднее колесо. Мотоциклист, как ни в чем не бывало, помчался дальше.

Гуров выругался и бросился к машине. Он швырнул чемодан на заднее сиденье, прыгнул за руль и завел мотор.

В избушке уже вовсю бушевало пламя. Над крышей пополз черный смоляной дым. В запоздалом испуге на крыльце появился хозяин. Он замахал руками и побежал к автомобилю.

Гуров снова выругался, но дождался, пока Комков запрыгнет на переднее сиденье, и тут же стартовал.

– Что это было? – жалобно спросил Комков.

Гуров не ответил – он, не отрываясь, смотрел вперед, на дорогу. «Пежо» промчался вдоль улицы и влетел на просеку. По обеим сторонам замелькали кусты и деревья, покрытые блеклой листвой. Мчащиеся поверху тучи создавали иллюзию бешеной гонки. Однако уже через минуту Гуров был вынужден затормозить.

Просека расходилась отсюда на все четыре стороны. Покрытая коркой засохшей, перемешанной колесами грязи, грунтовка во всех четырех вариантах выглядела совершенно одинаково. По какой дороге поехал мотоциклист? Куда он намерен направиться – в сторону Кольцевой автодороги или в район Строгино? А может быть, он попросту сделает круг по лесному массиву и вернется на ту же Крылатскую улицу, откуда приехал? Или того лучше – пересидит где-нибудь в ему одному известном убежище…

Гуров опустил стекло. Кроме шума деревьев, он ничего не услышал. Мотоциклист был уже далеко. После минутного колебания Гуров отказался от мысли звонить в центральную диспетчерскую.

– Что зря людей дергать! – сказал он вслух. – Ищи теперь ветра в поле! Что выросло, то выросло…

– А что выросло-то? – тревожно спросил Комков, непонимающим взглядом сверля Гурова.

– Да ничего не выросло, брат Комков! – печально сказал Гуров, оглядываясь назад, – над деревьями вставал тревожный столб черного дыма. – Наоборот даже… У тебя хата хоть застрахована была?

– Кого – застрахована! – ответил Комков. – Да и не моя она. На сеструху дом записан-то! Если она страховала…

– Ну, будем надеяться на лучшее! – подбодрил его Гуров. – А пока поедем…

– Куда поедем-то? – тоскливо поинтересовался Комков.

– В морг поедем, – жестко сказал Гуров. – Покойника одного я тебе покажу. Хочу проверить, опознаешь ты его или нет.

У Комкова отвалилась челюсть.

Станислав Крячко был опером с многолетним стажем, ментом до мозга костей. Но люди, общавшиеся с ним, редко догадывались о его профессии. Никому и в голову не приходило, что этот крепкий улыбчивый мужик с простецким открытым лицом, одетый, как работяга с окраины, может быть сыщиком. Крячко знал об этом и беззастенчиво этим пользовался. «Хорошему человеку хуже не будет, – философски замечал он. – А плохому так и надо!»

Теперь он крутился в районе Кузнецкого моста, пытаясь понять, что делал здесь накануне вечером человек в светлом костюме и с пистолетом за поясом, именовавшийся по документам Григорьевым Павлом Сергеевичем, откуда пришел и кого искал. Кто-то наверняка должен был его заметить – светлое пятно на фоне черных осенних улиц: торговец возле метро, бабушка, сидящая день-деньской у окошка, пацаны в подворотне. Да и тачки, на которых следом подъехали убийцы, тоже могли попасть в поле их зрения. Нужно было только найти этих людей.

Свидетели, наблюдавшие сам момент убийства, Крячко не очень интересовали. Гуров прав – пальба перед самым носом, кровь, крики о помощи у кого угодно отобьют память. В таких случаях свидетельские показания зачастую обрастают самыми невероятными подробностями, а действительно важные сведения ускользают из-под самого носа. Крячко хотел найти свидетелей, которые убийства не видели.

Он несколько раз обошел квартал, где располагалась аптека, присмотрелся к окружающим домам,